Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

— У фашистов об этом я не собираюсь справляться...

— Погодите, — прервал Курганова майор, — новый оборонительный рубеж я уже строю. Давайте подумаем о координации сил и действий.

Командиры полков склонились над «стотысячкой», долго и упорно штурмовали ее. Табачный дым плотными тучками уходил по комнате; на столе, возле карты, росла горка окурков. Около полуночи майор поднялся и ушел. Со стола убрали окурки, и на месте «стотысячки» появилась карта двадцатипятитысячного масштаба — умное оружие артиллериста. Она, как скатерть, накрыла весь стол и радовала глаз четкими и важными подробностями обозначенной на ней местности.

— Глядите, — обратился подполковник к Петрашко, — стрелковому полку дано оборонять пятнадцать километров по фронту, а дивизии — почти пятьдесят. На левом фланге — шоссе. А здесь — проселки, овраги, леса. Панфилов предугадывает правильно: именно по шоссе немцы будут пытаться нанести основной удар. Там у нас первый дивизион.

Подполковник умолк и взглянул на Ляховского, как бы спрашивая у него совета, и тот, угадав мысль Курганова, убежденно сказал:

— Одного дивизиона мало.

— В Ильинской оставите две пушечные батареи, — уже тоном приказа продолжал Курганов, обращаясь к Петрашко, — поручите их заместителю, а сами с шестой гаубичной без промедления отправляйтесь на левый фланг... Если потеряете хоть одно орудие — голову снесу!

Так грубо Курганов еще не разговаривал ни с кем, тем более с командиром дивизиона.

Петрашко решительно запахивает шарф; и в полной, внезапно наступившей тишине, ровно и приглушенно, но с удивительной ясностью звучит его голос:

— Товарищ подполковник, голова у меня одна, и ее надо поберечь.

И, прежде чем комиссар полка успевает спокойной репликой разрядить обстановку, под окнами раздается неторопливый конский топот. А там, где только что стоял Петрашко, темнеет влажный след сапог...

К Береговому подходит Марачков и незаметно подает записку. Тот украдкой читает: «Угости нашего Старика тем поросенком. Сегодня у него день рождения. Арсений».

Прежде чем уйти с шестой батареей на юг, Петрашко долго наставлял Берегового, как и что сделать в его отсутствие, дал «по секрету» и «на всякий случай» свои аварийные, как он выразился, волны и позывные рации: «Теперь, на фронте, мало ли что может произойти». Огненно-рыжей масти, медлительный и неповоротливый его конь, не шелохнувшись, покорно стоял рядом со своим хозяином. Берегового постоянно раздражало это не в меру флегматичное, вялое животное. Такой ли конь нужен командиру дивизиона! Старая корова, а не строевая лошадь. Не раз, недоумевая, высказывал он свое возмущение Петрашко по поводу его непонятной приверженности к этому рыжему мерину. Но командир дивизиона с улыбкой старшего и дальше видящего человека неизменно отвечал:

— Добрая скотиняка. Не растрясет, не зашибет, не взбесится.

— Что верно, то верно. Твой мерин о рыси и понятия не имеет.

— Зато при случае может в орудийной упряжке заменить корня.

Дмитрий Береговой с ненавистью посмотрел на мерина, который не повел даже ухом, когда Арсений вскинул свое плотное тело на седло.

— Главное, информируй меня о малейших изменениях в обстановке, батареи держи в кулаке, — уже отъехав, предупредил Петрашко заместителя и безуспешно попробовал шпорами прибавить резвости своей «скотиняке».

Береговой смотрел ему вслед, не предполагая, что они расстаются навсегда.

— На наблюдательный? — обратился к Береговому начальник штаба Марачков.

— Поезжайте один, я загляну на четвертую батарею.

Батарея сегодня расположена повзводно. Второй взвод — на закрытой огневой позиции. Орудия первого взвода несли противотанковую службу. Миновав реку, околицу села, Береговой свернул к орудию Соколова. Где оно? Вчера оно стояло на задах огорода, за пустым сараем. Прошлой ночью Береговой вместе с командиром взвода лазил по этим местам.

— Товарищ младший лейтенант, — окликнул его кто-то, — первое орудие занимается подготовкой, занятия проводит командир взвода Макатаев.

Низкорослый и коренастый, на коротких кривых ногах, Макатаев стоял не шелохнувшись, и его степные узкие глаза горели лукавым огоньком самодовольства. За ним — высоченный и нескладный Соколов, не в силах скрыть торжества, широко и откровенно улыбался. Молча Береговой принял рапорт, молча пожал руку. Ничего не скажешь: орудие замаскировано отлично.