Николай Вагнер: Ночные смены

Соснин, тоже проводивший взглядом бригадира, пояснил:

— Николай Чуднов — что тебе бригадир, что настройщик. На любом, сколько есть в цехе станков, работать может. Профессор! А лет-то профессору… не больше двадцати. — На этих словах Соснин подавил спазму, перехватившую горло, посмотрел куда-то в пустоту и только после этого раздумчиво произнес: — Да… В нашем деле тоже таланты встречаются. Ну-с, начнем. — Он наклонился к панели, расположенной поперек станины, нажал указательным пальцем одну из кнопок; послышался ровный гул станка. — А ты примечай, — крикнул он, — погляди денек-другой, что непонятно — спрашивай!

После этих слов Соснин снова забыл об Алексее. Взгляд его был прикован к линии среза на детали, к рычагам, которые он переключал методично, не торопясь, как бы нехотя. Соснин, казалось, не спешил, а работа шла. Число готовых деталей постепенно увеличивалось, а кучерявый, глазастый контролер, с лица которого не сходила добрая улыбка, подходил время от времени к станку, отмечал довольным голосом: «Хорош!» — и звонко выстукивал на детали клеймо.

— Ты примечай, — неожиданно произнес Соснин. — Эта операция проще простого. Жмешь на крайний рычаг — подходит стол. Жмешь на соседний — и стол поехал вправо, параллельно фрезе. Это — самоход. Риску на детали видишь? Вот до нее и срезаешь. Можно и без риски. Смотри сюда, на шкалу нониуса. Тут у меня карандашная отметочка. Вот еще миллиметр и — стоп. — Соснин ударил слегка по головке рычага. Стол потерял движение. — Теперь опять жму на крайний рычаг, стол отвожу в сторону. — Стол действительно устремился влево, и Соснин повернул приспособление, чтобы сделать следующий проход фрезой. — Вот так и едем вперед, по окружности. Едем, едем, а деталь, глядишь, и готова. На-ка, попробуй сам!

— Я?! — растерялся Алексей. — Если бы без детали…

— Можно и без детали. Погоняй станок туда-сюда вхолостую, почувствуй его. На велосипеде катался? Вполне можно сравнить с этим умением. Или, например, плавать можешь? То же самое и тут — почувствовать надо. Заодно со станком быть. Как почувствуешь его, что в твоих он руках, слушается тебя, так и погонишь детальки… Вот та-ак, вот та-ак, — увлекаясь работой, четко, в нарастающем темпе нажимая на рычаги, приговаривал Соснин. — А ну, давай сам!

Шагнув к станку и почувствовав, как он дышит теплом и перегоревшим маслом, как дрожат отполированные тысячами прикосновений головки рычагов, Алексей заволновался, даже струсил и хотел было отступить, но услышал голос Соснина:

— Не робей, гони стол на себя!

Стараясь отбросить скованность, Алексей сомкнул головки средних рычагов, и стол птицей полетел к фрезе.

— Стоп! — крикнул Соснин.

Но Алексей и сам уже повернул рычаг, стол замер, самую малость не дойдя до фрезы. Эти считанные минуты показались долгими и наполнили таким ощущением, будто свершилось что-то необычайно значительное. Алексей не знал, куда деть руки, завел их за спину, потом скрестил на груди, наконец, начал утирать взмокший лоб. Соснин улыбнулся уголками рта, а может быть, вовсе и не улыбка была это, а от природы так глубоко залегли складки.

Сказал он небрежно:

— Давай-ка кинь детальку на приспособление. У нас как-никак фронтовое задание. Фронтовое… Фронтовое… — И Соснин снова замолчал.

Необработанные детали громоздились по обе стороны станка, и Алексей поспешил к ближайшей пирамиде, схватил первую попавшуюся, но кинуть ее на станок не сумел. «Деталька» солидно весила.

«Пуда два», — подумал он и только с упора на грудь взметнул ее на приспособление.

Соснин вытер вдруг заслезившиеся глаза все тем же грязным платком — стружка, наверное, попала — и констатировал:

— Так-с. Закрепляй. Вот она, крестовина.

И Алексей вставил стержень крестовины во втулку приспособления, намертво завернул рукоять.

— На месте! — одобрительно произнес Соснин и, коснувшись рукой крестовины, убедился: деталь закреплена надежно. — Теперь никуда не уйдет. — Он нажал на рычаг, подвел стол, переключил станок на медленную подачу, но врезаться в деталь не стал. — А ну, пройди флянец, — сказал Соснин, отступив на шаг. Алексей вопросительно посмотрел: не шутит ли учитель? — Давай, давай. На фронте небось тоже стреляют когда-то в первый раз.

После этих слов ничего не оставалось, как взяться за рычаги и впервые в жизни прикоснуться к металлу, не где-нибудь в школьной мастерской, а на военном заводе, выпускающем моторы для боевых самолетов.