Александр Бартэн - Всегда тринадцать

Когда же, исполнив серию упражнений, Никандров приготовился к возвращению на землю и она (вертолет пошел на снижение) заполнила собой все пространство, горстка людей, стоявших посреди аэродрома, рассыпалась. Поспешили навстречу гимнасту.

Сознавая, что под машиной висит живой груз, летчик приземлялся с великой осторожностью. И все же, коснувшись ногами земли, Никандров не смог сохранить равновесие: пошатнулся и завалился на бок. Вокруг, прибиваемая к земле потоками воздуха, яростно бьющего из-под лопастей, трава трепетала каждым стебельком. Никандров спружинил, вскочил. Летчик, посадив машину, выключил мотор, и пришла тишина: такая внезапная, что казалось, не только мотор, но и все остальные звуки разом отключились. Так показалось тем, кто окружил Никандрова. Сам же он продолжал ощущать себя среди ветра, рева. К нему наклонялись, кричали что-то, но он (в ушах продолжало реветь) мог лишь догадаться по жестам, движениям губ. Врач проверил пульс и жестом показал — порядок.

Еще через полчаса, выйдя за ворота аэродрома, Никандров вскочил в проходивший мимо рейсовый автобус: времени оставалось в обрез, скоро должно было начаться совещание в штабе молодежного праздника.

Автобус бежал по безупречно ровной, асфальтированной дороге, и Никандров сперва удивился, поймав себя на неприятном ощущении: его начало укачивать, мутить. Затем догадался — виной тому не автобус и не дорога, а реакция после недавней предельной напряженности. Так и прежде иногда бывало. Чтобы справиться с этой тошной мутью, лучше всего переключить внимание, сосредоточить его на чем-нибудь постороннем.

Никандров так и сделал. Увидя впереди пассажира, читающего газету, наклонился к нему и заглянул через плечо. Тотчас бросился в глаза четкий заголовок: «Радости и огорчения цирковой программы». «Братцы! — чуть не воскликнул Никандров. — Это же я написал!»

Сперва рецензия ему не давалась. Несколько раз принимался заново, переделывал, переписывал, но все равно чувствовал: не то, не так. Потом, обозлившись, приказал себе не ложиться спать, пока не окончит. Точку поставил к утру, плеснул в лицо холодной водой и отправился в редакцию: «Поглядите. На большее не способен».

К его удивлению, рецензия понравилась.

— Дельно написал, без реверансов, — похвалил завотделом. — Великовата, правда. Ну, да это не грех. Малость подсократим.

Никандров ушел обнадеженный, но прошла неделя, вторая, а рецензия все еще не появлялась. «Раздумали, верно, — решил Никандров. — Да и какой я рецензент. Поделом!» Он решил не думать больше о своей незадачливой пробе — и вдруг. «Радости и огорчения цирковой программы». Неприятное самочувствие как рукой сняло.

На первой же городской остановке сошел с автобуса. Отыскал киоск Союзпечати, обзавелся газетой и с трепетом стал читать свое произведение. Рецензия была напечатана без изменений, лишь в самом конце чуть ужали. Однако оценку, выводы сохранили полностью. «Ай да я, — сказал себе Никандров. — Выходит, кое на что гожусь!»

Затем участвовал в совещании и обрадовано примечал: читают вокруг под шумок газету, у многих она в руках. Выходит, и рецензию читают. Совещание тем временем шло своим чередом: утверждалась окончательная программа праздника, а также календарь предстоящих сводных репетиций на стадионе.

— Сагайдачная как? — справился председатель. — Без изменений?

Никандров заверил, что молодая гимнастка вполне подготовлена, находится в должной форме.

— Добре. Оставляем в списке. Дальше!

Выйдя затем на улицу и посмотрев на часы, Никандров подумал: не зайти ли в редакцию газеты. Но передумал, побоялся, что в этом может быть усмотрена нескромность, даже назойливость. На следующий день, однако, газета сама разыскала его.

— Приходи, — сказал по телефону заведующий отделом и добавил, хмыкнув: — Получили только что благодарственное письмо в твою честь.

Вот письмо, которое, придя в редакцию, прочел Никандров:

«Уважаемый товарищ редактор! Во вчерашнем номере газеты помещена рецензия на программу Горноуральского цирка. Должны сигнализировать: рецензия крайне искаженно освещает программу. В то время как Партия и Правительство не жалеют сил, чтобы дальше развивать любимое советским народом искусство, некий А. Никандров, которому вы ошибочно поручили написать отчет о цирковой программе, огульно и необоснованно чернит лучшие в ней номера, позволяет себе безответственные выпады против признанных, опытнейших мастеров советского циркового искусства. Допустимо ли, товарищ редактор, такое нетактичное, недоброжелательное, больше того — голословное выступление в одном из органов большевистской печати?» Подписано было письмо: «Друзья советского цирка».