Александр Бартэн - Всегда тринадцать

— Как женщина я вполне понимаю вас. Точно так же поступила бы на вашем месте. Да, как ни горько признавать, Сергей Сергеевич заслужил того, чтобы вы пожелали забыть о нем, навсегда вычеркнуть из памяти!

— У вас, кажется, сын от Сергея? — справилась Зуева: и тон, и интонация были такими, словно она даже не слышала Анну.

— Сын. Скоро десять. Школьник. У меня сын, у вас дочь. Выходит, у нас с вами одинаково — дети, семьи.

— У вас-то семья, — согласилась Зуева. И опять спросила, точно следуя ходу каких-то скрытых, неведомых Анне мыслей: — Сами-то вы как? Сами-то счастливы с Сергеем?

Она уже вторично назвала Сагайдачного Сергеем — так назвала, будто он по-прежнему оставался ей близким человеком. Анна заметила это, внутренне напряглась еще сильнее, но и теперь, и на этот раз, постаралась ответить возможно спокойнее:

— Как мы живем? Хорошо, душа в душу!

— Только он вспыльчивый, — незлобиво добавила Зуева. — Правда ведь? До невозможности вспыльчивый. С пылу-жару такого наговорит — сам после не рад.

И это тоже насторожило Анну. Кто дал ей, давно отвергнутой женщине, право разговаривать о Сагайдачном с такой интимностью? Или же и в самом деле она опять обладает таким правом?

— О нет. Вы ошибаетесь, — с легким смешком отозвалась Анна. — Да и не мудрено: вы судите по давнишним, очень давним временам. С тех пор характер Сергея Сергеевича во многом смягчился. Недаром нас за кулисами называют счастливой парой! Кстати, нынче я смотрела ваш номер. Живой, удачный. Порадовалась за вас!

— И я смотрела вас недавно. Сильный аттракцион!

Это походило на размен фигур. Разменялись — и нет игры. Так, по крайней мере, показалось Анне. Ей никак не удавалось приблизить разговор к тому самому главному, ради чего затеяла встречу; ускользал, уклонялся разговор, все еще оставался предварительным.

— Разумеется, я меньше всего собираюсь хвалиться своим семейным счастьем, — опять улыбнулась Анна. — Если говорю об этом, то лишь отвечая на ваш вопрос. Вообще нам с Сергеем Сергеевичем на жизнь не приходится жаловаться. В главке муж пользуется большим авторитетом. В скором времени станем столичными жителями: квартиру должны получить в Москве. Отдельную, все удобства!

— Отдельную? Со всеми удобствами? — переспросила Зуева. Лицо ее оставалось безмолвным, но Анне вдруг почудилась спрятанная усмешка, и тогда (разом вспыхнуло самолюбие!) решила дальше не медлить, форсировать разговор.

— Вас не должно удивлять, что я говорю о квартире. Дело ведь не к молодости. И я не так уж молода, и Сергей Сергеевич подавно. Не за горами день, когда расстанемся с манежем.

— Кто расстанется? Сережа? — На этот раз во взгляде Зуевой отразилось такое удивление, будто услышала явную несуразность. — Да что вы! Он и дня не сможет прожить без цирка!

— Ну, знаете! — передернула Анна плечами. — Вы так рассуждаете.

— А вы не смотрите, что я давно в разлуке с Сергеем, — перебила Зуева. — Зато ведь знала его в самые лучшие, молодые годы. Ни о чем другом не думал он тогда, кроме как о цирке.

— К сожалению, с тех пор прошло много лет!

— Что из того? Он и сейчас такой же. Я в этом убедилась, когда ваш аттракцион смотрела. Все такой же! А вы о квартире удобной говорите, об уходе с манежа. Да ведь это все равно что смерти Сергею желать!

Слова прозвучали осуждающе, но Анна, заставив себя сдержаться (все труднее, невыносимее становилось это усилие), снова, в третий раз улыбнулась — снисходительно, как бы извиняя непонятливость собеседницы:

— Правильно, все правильно, Надежда Викторовна. Неужели я меньше вас ценю талант моего мужа? Увы, существуют обстоятельства, которые сильнее нас. Если угодно, жизненные обстоятельства. Сегодня человек в избытке сил и желаний, а завтра.

Неслышным движением Зуева передвинула стул. Она ближе подсела к Анне, точно боясь упустить хоть одно ее слово. И безучастность пропала с лица, сменилась обостренным вниманием.

— А завтра? Что же завтра?

— Нельзя забывать про завтрашний день, — упрямо подтвердила Анна. — Мы с вами решили, Надежда Викторовна, беседовать на полную откровенность. Так постарайтесь же не только внимательно выслушать, но и понять меня! Мужчина, когда стареет, не сразу смиряется с этим. Напротив, он всячески пытается себя уговорить, что ничего не изменилось, что все еще впереди. Понимаете, о чем я говорю? Я вполне доверяю мужу. Он волен поступать как ему угодно. Но ведь мне видней! Возможно, встречаясь с вами или с вашей дочерью, Сергей Сергеевич обнаруживает чувства, которые могут ввести в заблуждение, вызвать напрасные иллюзии. Так вот я и хочу предупредить: не поддавайтесь таким иллюзиям. Тем более здешняя наша жизнь подходит к концу: программа в цирке скоро переменится, мы двинемся дальше, и бог весть когда опять попадем в Горноуральск. Я говорю об этом, Надежда Викторовна, исключительно в ваших интересах. Если же чем-нибудь могу быть вам полезна.