Арон Эрлих - Молодые люди

— А теперь я обыкновенная матрешка, вы хотите сказать?.. Ладно, налейте еще вина себе и мне… Вот так!.. Потому что я сейчас тост скажу…

Она оперлась локтем о столик, держа бокал с вином на уровне виска.

— Слушайте внимательно… Я, наверное, буду говорить что-нибудь очень туманное, но это ничего, вы только, пожалуйста, не перебивайте, ни о чем не расспрашивайте… Слышите?.. Ни слова! Ну, так вот… Был однажды такой вечер в моей жизни…

Но, едва начав, она тут же умолкла, улыбаясь и щурясь куда-то в пространство.

— Да! Так вот, я говорю… — продолжала она после долгой паузы, но уже совсем другим, как будто печальным, точно жалующимся голосом. — Был прекрасный вечер, Толя. Был. Прошел. И не вернется… Видите, я все Алешу вспоминаю, его словами пользуюсь… Ну, так вот: если правда, что я сегодня, как сам наш Сатрап сказал, безупречно станцевала Флорину, то только потому, что был у меня этот незабываемый, этот счастливый, этот дорогой мне вечер!.. Ну что ж… — снова оживилась она. — Был и прошел? Да? Ну и пусть! — воскликнула она. — Будут еще другие вечера, еще более прекрасные. Будут! Будут! Будут! — повторяла она, как заклинание, повторяла с торжественностью и вызовом. — Будут они!.. Есть? — и она потянулась к нему через стол со своим бокалом, чтобы чокнуться.

— Есть! — согласился он, хотя ничего не понял и, подчиняясь ее строгому приказу, ни о чем не расспрашивал.

Как много столиков вокруг, и все заняты. В узких проходах между ними снуют официанты в белых куртках с черными галстуками бабочкой и официантки в кокетливых, нарядных фартуках с узорными нагрудниками, с зубчатыми, крепко накрахмаленными матерчатыми коронками на головах. Но нет никакого дела Толе и Наташе до всей ровно гудящей толпы вокруг, как и толпа эта решительно не обращает внимания на двух молодых людей у дальнего столика возле стены. Пусть они, счастливо улыбаясь, прижимаются грудью к разделяющей их мраморной плите столика, стараясь как можно больше сократить меж собою расстояние, — никто не взглянет. Пусть лица их поминутно меняют свое выражение и кажется, будто над головами обоих венчиком света сияет счастье молодости, — никого в переполненном зале это не занимает.

А уже взамен металлических, серебристо сверкающих судков, вместо опустевших и испачканных соусом тарелок, ненужных более фужеров и опорожненной бутылки из-под вина на мраморной плоскости расставлены ваза с пирожными, другая ваза — с цветами, крошечный на подносе самоварчик с кофе, чашки, десертная посуда.

Толя мельком глянул на часы, — два часа уже сидят они здесь, за маленьким столиком под лампой с оранжевым платком.

И эти два мгновенно промелькнувших часа были полны необыкновенных открытий.

В воображении своем Толя всегда соединял Наташу с Алешей. За столько лет он привык к этой мысли. А когда Алеша уезжал со специальным поездом на Восток, Толя вполне уже уверился, что давняя детская привязанность его друзей развернется в настоящее большое чувство. С завистью наблюдал на вокзале Толя, как Наташа долго, до самого конца длинной платформы, шла вслед за удаляющимися вагонами, все махала платочком, — и такая грустная, такая нежная улыбка была у нее на лице… Вот счастливец Алешка! Толя завидовал ему и радовался за него.

Но нынче Наташа — может быть, потому, что чуточку захмелела, — открывала все свои тайны подряд, в том числе и про Алешу. Оказывается, она никогда не относилась к Алеше иначе, как к брату, как к другу, сверстнику, — с самого первого дня встречи в пионерском лагере и до сих пор…

Услышав это, Толя вовсе не огорчился, как ему хотелось, а, совсем напротив, очень даже обрадовался. Показалось — в сознании вдруг совершенно зримо все прошлое качнулось, дрогнуло, перевернулось. Дивясь собственным чувствам, он напомнил Наташе, что есть на свете такая игрушка — картонная трубка с окуляром. Смотришь в такую трубку одним глазом, плотно сожмурив другой, и перед тобой яркий, причудливый рисунок из разноцветных камушков: кружочки, вписанные в них треугольнички, ромбы, перекрещивающиеся линии, и все вместе складывается в законченный стройный узор. Стоит только чуть-чуть повернуть трубку — все разваливается, рушится, распадается, но в следующий миг само собой складывается в новый, еще более прихотливый рисунок из звездочек, трапеций, конусов… Случалось Наташе когда-нибудь видеть такую игрушку?.. Ну вот!.. Нечто подобное, кажется, произошло сию минуту с его мыслями, чувствами, представлениями, мечтами… В общем, все перевернулось!..