Арон Эрлих - Жизнь впереди

Когда наступило время в четвертый раз, в присутствии Алеши, переменить под резцом обрабатываемую деталь, Миша с самым небрежным видом воткнул возле своего рабочего места первый крошечный флажок.

Алеша ни звука не произнес по этому поводу, но осмотрелся во все стороны и с гордостью отметил про себя, что еще нигде, ни на одном другом станке, таких флажков пока не видно.

— А где отец? — спросил он, силясь быть равнодушным, как и Миша.

— Наверное, тут где-нибудь ходит… А может быть, у сменного инженера сейчас, в конторке. Сбегай вон туда, в третий пролет. Видишь, народ толпится? Там новинку пробуют, только вчера поставили. «1620» называется. Погляди обязательно…

И, окончательно закрепив новую деталь, Миша Рычков объяснил, что такое «1620»: это новый токарно-винторезный и электрокопировальный станок.

Алеша сбегал. Новый пробный станок в своей передней части с тремя черными эбонитовыми переключателями и освещенной шкалой напоминал больших размеров радиоприемник. Тут не было никаких рукояток переключения, их заменял строй кнопок на каретке. Прислушиваясь к разговорам специалистов, испытывающих новую машину, Алеша узнал, что конструкция рассчитана на большие скорости, применяемые стахановцами, и переключение здесь производится простым нажатием кнопок, — тогда против черточки на одной из освещенных шкал выскакивают цифры — 1500, 1700, 2000, 2500, — показывая количество оборотов в минуту… Так опыт передовых рабочих, во много раз повысивших производительность труда, подытожен был теперь научной мыслью.

Алеша проторчал возле нового станка не менее получаса.

А когда он вернулся к тому месту, где работал Рычков, то сразу понял, что за время его отсутствия произошли здесь какие-то очень важные события.

Группа рабочих — и Миша с ними — тесно обступала столик, за которым кто-то разворачивал голубой, испещренный белыми линиями лист шуршащей бумаги. Алеша подошел ближе и за многими склоненными спинами увидел отца: водя пальцем над путаницей линий, отец монотонно строил свои производственные расчеты.

Мишу нельзя было теперь узнать. Куда девались его недавнее молодечество, любующаяся собою медлительность! Он робко держался позади всех, старательно прислушивался, но часто, отворачиваясь, покашливал в кулак, подобно нерадивому ученику, застигнутому врасплох.

Отец смолк. Тогда заговорили в очередь другие рабочие. Водя пальцами в воздухе, деликатно, на весу, чтобы не испачкать голубого чертежа, они высказывали свое мнение. Отец, жуя кончик уса, одобрительными восклицаниями подбадривал их. Заметив сына, он кивнул ему совсем небрежно, будто привык видеть его здесь каждый день, в любую минуту.

Рычков с выражением досады и уныния отошел прочь, вернулся к станку, включил его. Вскоре и остальные рабочие разошлись по своим местам.

Петр Степанович, аккуратно пряча свернутый чертеж в столик, подозвал к себе Алешу, сказал:

— Дорвался все-таки? Ну, поздравляю. Видишь, какая ты теперь сила! Только зачем ребят своих кинул? А еще вожатый! Экскурсию, сейчас я видел, в конструкторский отдел увели. Догоняй их, Алеша. Беги Касьянова слушать, он дельный человек…

Сказал и пошел прочь, мелькая среди станков, как в лесной чаще.

Рычков, рассеянный, каким видел его Алеша только в новогоднюю ночь, вдруг снял флажок со своего станка.

Алеша спросил у него, как пройти в конструкторский отдел.

Миша, не оборачиваясь, ответил кратко и хмуро. Тогда Алеша спросил еще:

— А ты почему флажок снял?

Рычков не услышал или притворился, что не слышит. Пристально следил он за резцом и спадающей стружкой. Судя по лицу его, уже не вдохновением, не горделивой радостью, а суровым укором веяло на него от пламенеющей ленты снимаемого металла.

— Или ты поторопился с флажком?

— А?.. Флажок?.. Да нет, так… Хвастать нечем, потому и снял.

Алеша захотел узнать и про отца: что там за совещание происходило возле столика мастера?

— Что вам отец показывал?

— Не знаю. Не моего ума дело… — вяло ответил Миша и после долгой паузы, вздохнув, улыбнулся, но только печальная это была, безутешная улыбка. — Теперь хоть сто лет ходи на вечерние курсы, не наверстаешь упущенного. Не будет того толку, — сказал он и вдруг повысил голос: — Новое задание нам Петр Степанович принес! Понятно тебе? Новое задание! Все люди как люди! С косого взгляда по кальке разбивают сложнейший чертеж, ровно простое письмо читают.

А мне что на тот чертеж глядеть, что на китайскую азбуку. Понятно? Конструкторский отдел в соседнем корпусе, на галерею там поднимешься, спросишь… Ступай!