Владимир Мильчаков - Загадка 602-й версты

«Кто сегодня на посту?— вгляделся в темную фигуру Иван.— Кажется, Леоненко».

На посту и в самом деле стоял Леоненко. Чернявый коренастый украинец встретил и проводил командира взвода неторопливым поворотом головы и добродушной улыбкой. «Здоров, чертяка,— с легкой завистью подумал Иван, откозыряв часовому.— Ничего. Скоро и я наберу полную силу».

В сотне сажен за мостом полотно дороги выходило на высокую насыпь и, полого загибаясь влево, скрывалось в лесу. Куда бы с этой высокой насыпи Иван ни кинул взгляд, всюду чернел лес. Только узенькая полоса отчуждения да ничтожная площадка под станцией и складами были отвоеваны у густохвойных великанов. Отвоеваны ли? Ведь и на самой станции, около вокзала, пакгаузов и жилых помещений высятся эти гиганты. Лес словно отпрянул от станции, а затем, подумав, послал вперед своих самых стойких разведчиков, понаблюдать, чем заняты, над чем копошатся люди, осмелившиеся ворваться в самую средину лесной державы.

Вот и жилище обходчика шестьсот второй версты. Иван остановился на гребне высокой насыпи. Значительно ниже его, в котловине, на небольшой поляне приютился домик Когута. Два окна освещены. Данило Романович, проводив вечерний скорый на Москву, сейчас, конечно, готовится к любимому своему занятию — чаепитию. Галина, наверное, хлопочет у самовара, заваривая погуще, «с деготьком», как говорит старый Когут.

Полозов сбежал по крутому откосу насыпи. Хорошо натоптанная тропинка проходила под самыми окнами и, завернув за угол, упиралась в дощатые ступени крыльца. Дальше было все как в тысячах других жилищ путевых обходчиков. Слева, в глубине двора, стояла банька, правее — хлев, дровяник и погреб. Посредине двора — колодец с воротом, по-хозяйственному убранный под дощатую шатровую крышу. А все это стандартное казенное обзаведение с трех сторон окружала стена стволов и хвоистых ветвей. Двор Когутов был просто врублен небольшим квадратом в густой, подступивший к полосе отчуждения, лес.

Иван по привычке без шума вошел в тесовые сени и удивленно остановился. Дверь в комнаты была полуоткрыта. Полозов знал, что Данило Романович, способный целый морозный день в одной рубашке колоть на дворе дрова, в комнатах любит тепло и даже жару. А тут на тебе! На улице градусов двадцать, а дверь чуть не настежь. Иван хотел уже окликнуть хозяев, когда до него донесся взволнованный голос Галины.

— Да чем так мучиться, лучше выкинуть им все и дело с концом. Пусть подавятся.

— Такие не подавятся,— ответил жене Данило Романович, и Полозов почувствовал в голосе Когута растерянность.— Нельзя им, Галя, отдавать наше. Тогда у них на руках все карты будут.

— Опять уезжать будем?— с легкой дрожью в голосе сказала Галина.— Куда, теперь?

— Никуда,— отрезал Данило Романович.— Ты ловко сообразила, куда спрятать. Только ты да я знаем, где что.

— Извести тебя могут...

— Шерстью не вышли. Что я теленок, что ли? Да и какая им от этого польза. Ведь я все могу в могилу унести.

— Ну так возьми и расскажи все Полозову или съезди на Узловую к Могутченко, пусть посодействует. Или в Москву стучись.

— Думал я об этом, Галя, да ведь как на это посмотрят? А там и моя судьба похоронена. Хоть облыжная, а похожая на правду. От такой штуки у любого голова закружится.

Разговор очень заинтересовал Полозова, но оставаться дальше незамеченным было нельзя. В комнате, словно почувствовав присутствие постороннего, замолчали. Затем послышалось постукивание деревяшки, видимо, Данило Романович решил закрыть дверь. Поэтому хлопнув сенною дверью, Иван притопнул ногами по полу и даже выбил что-то вроде чечетки, словно сильно прозяб на морозе.

— Гей, хозяева!— весело окрикнул он.— Чего дверь-то не закроете, не лето!

— А, Иван Дмитриевич!— отозвался из комнаты Когут.— Догадался, что ты вот-вот заявишься. Заходи, заходи, чаевничать будем.

Иван вошел в переднюю комнату и плотно закрыл за собою дверь.

— Хорошо, что пришел,— суетился около него Данило Романович.— Прислали мне кое-что, сейчас покажу. А дверь-то мы отворяли от дыма. Галя самовар разжигала щепками, труба-то возьми и упади, язви ее... Полна комната дыму была.

Раздеваясь, Иван сразу почувствовал в комнате какой-то непонятный запах. Ему после свежего морозного воздуха он показался особенно резким. Во всяком случае пахло не дымом от щепок. Запах был тонкий, приятный и незнакомый. «Курил кто-то,— догадался Иван.— Дорогие папиросы или табак высокого сорта. Сам Когут из староверов — не курит, значит здесь был кто-то чужой. Почему Данило Романович скрывает?»