Владимир Мильчаков - Загадка 602-й версты

— Ты, версия, не брякни эту чушь Даниле Романовичу. А то он тебя, как муху пришибет, да и мне влетит за твою глупость. Он мужик горячий, ему одной такой, как ты, версии для успокоения нервов может не хватить. Эх, ты, версия...— уколов еще раз напоследок Горина этим непонятным и, как ему показалось, очень обидным словом, Иван отвернулся от него и зашагал к домику. Но Горин догнал его и, снова взяв за руку, добродушно рассмеялся.

— Не сердись. Я тебя нарочно разыграл за твое определение «на дурака рассчитано». Все-таки я, ей-богу, не дурак и твоего Данилу Романовича ни в чем не подозреваю. Я ведь из гимназии на фронт сразу штабным писарем угодил, а потом из меня секретаря трибунала сделали. Так что научиться следы читать мне было не от кого. А ты что кончал?

— Четыре класса и три коридора церковноприходского,— все еще не остыв, хмуро ответил Полозов.

— Нет, серьезно?— допытывался Горин.— Хватит тебе сердиться.

— Да не сержусь я. А насчет школы правду сказал. Не учился я. Две зимы сторожихе из церковноприходского помогал полы мыть да печи топить, ну кое-чего и нахватался. А позднее двухмесячные курсы комсостава,— закончил Иван и покраснел. Ему вспомнилось, как он на этих курсах довел до столбняка преподавателя русского языка, написав в диктанте «у Тришки...» вместе, но при этом «у» и «т» старательно вывел заглавными. Придя в себя, преподаватель с трудом начертал за диктант тройку, опасливо косясь на именной маузер, висевший на боку Ивана.

Данило Романович, узнав, что преступники вчера чуть не весь день скрывались за его коровником, вскинул голову и недоверчиво взглянул на Горина.

— А не спутались вы? Неужели так было?

— Так, Данило Романович,— подтвердил Горин.

Когут долго молчал, орудуя рогачом у шестка. Наконец, всунув в протопившуюся печь чугунок с варевом, он поставил рогач и внимательно посмотрел на Ивана.

— Значит так и было?— не то спросил, не то подтвердил он.— Жаль выходит, что я вчера не заглянул за коровник. Я бы из них мешенюху для свиньи сделал.

— Но ведь их было трое,— напомнил Иван.— Они не дали бы вам и опомниться.

— Убили бы и все,— добавил Горин.

— Ну, убивать-то им меня не расчет,— зло бросил Когут и сразу же осекся.— Говорю, не вышло бы у них осилить. Я бы из них нащепал лучины.

Горин еще раз попытался добиться от Данилы Романовича дополнительных сведений, но безуспешно. Когут ничего больше не добавил и все время только жалел, что не заскочил вчера за коровник, «чтобы прищучить всю сволочню одним разом».

К полудню Горин ушел на станцию, чтобы первым же проходящим поездом уехать на Узловую. Бойцов Иван отослал в казарму и наконец-то смог остаться наедине с Когутом.

Явно обрадованный уходом следователя, Данило Романович уговорил Ивана остаться пообедать. Наблюдая за Когутом, Иван видел, что, после того как увезли тело жены, старый партизан взял себя в руки. Но, отвечая на вопросы Горина и разговаривая с Иваном, он делал это словно механически, все время занятый какой-то мыслью.

Уселись обедать. На столе появилась бутылка, купленная еще Галей для выпивки после бани. Данило Романович по-сибирски разлил водку в большие граненые стаканы.

— Ну, за ваше...— поднял он свой стакан.

— Назло врагам!..— чокнулся с ним Полозов. Выпили и захрустели холодными с ледком пластинами квашеной капусты. Иван думал: «Начать спрашивать сейчас или отложить до приезда Могутченко?.» И решил: «Сейчас».

— Данило Романович, почему вы следователю не все рассказали?— начал Иван разговор, глядя в упор на Когута.

— Как это не все? Рассказал, как было,— ответил Когут, но вдруг смутился, отвел глаза и торопливо начал разливать остаток водки в стаканы.

— Нет, не все,— не спуская с него глаз, повторил Иван.— О том, кто у вас был в пятницу перед моим приходом, вы Горину ничего не сказали. А ведь надо было.

К удивлению Ивана, Данило Романович довольно спокойно отнесся к этому вопросу. Он хитровато, но с некоторой долей удивления взглянул на собеседника.

— Заметил, значит? Догадался.

— Догадался.

— Дым от курева подсказал?

— И дым, и наган в вашем кармане, и то, что вы суетились не в меру, и Галя была необычная, встревоженная.

— Зорок,— определил Когут.— А я, старый дурак, думал, что провел тебя.

— О тех, кто приходил, нужно было сказать следователю,— повторил свою мысль Иван.

— Нельзя,— просто и суховато отрезал Когут.

— Почему?

— Потому что он следователь. Через бумаги узнать правду хочет. Тут не расследовать, тут воевать надо. Бить!