Владимир Мильчаков: Загадка 602-й версты

Наконец в комнату заглянул стоявший «на стреме» Горбач и крикнул, что «на третьей просеке свистят». Крюк кивнул головой леснику, хозяину притона, и тот, захватив фонарь, молча вышел. Он должен был привести сюда вновь прибывшего главаря, а его дружков отправить на отсыпку в землянку, выкопанную поблизости под буреломом, где уже отдыхали после попойки главные силы Крюка.

Тут-то и произошел провал. Едва лишь лесник ввел гостя в горницу, как у того радостная улыбка, расплывшаяся на лице, вдруг сменилась выражением ужаса, и он, вытаращив глаза, уставился на сидящего рядом с Крюком блондина. Еще не понимая в чем дело, Крюк на всякий случай схватился за кобуру самовзвода, но блондин предупредил события. Выстрел его маузера, опрокинувший Крюка на лавку, слился с воплем вновь прибывшего:

— Полундра! Это же чекист — Ванька Полозов!..

Больше бандит не успел ничего сказать. Второй пулей блондин свалил и его, а затем, сбив лампу и стреляя куда попало, кинулся в дверь, в ночь, в темноту...

Погоня висела на хвосте. Уже был слышен не только топот идущих наметом коней, но и негромкие злые голоса и, кажется, даже звякание уздечек. «Не уйти!..» Полозов, после короткого колебания, соскользнул с лошади, пробежал рядом с ней несколько шагов, сильно уколол ее концом ножа в репицу и шарахнулся в сторону от дороги. Дико закричав от жгучей боли, лошадь, освободившаяся от седока, рванулась вперед из последних сил. Через пару минут вслед за нею мимо этого места промчалось с полдесятка всадников, разгоряченных азартом погони.

«Кажется, вывернулся...» — думал Иван, пробираясь в темноте среди последних молодых сосенок. Бор кончился. Дальше тянулась унылая, заросшая жилистым вереском и кустами волчьих ягод пустошь, а за нею, всего в полуверсте, проходила столбовая дорога. «На столбовой наших разъездов сейчас нет! Придется переждать до утра у дороги, а то как раз напорешься на бандючью засаду».

Но бандиты оказались значительно ближе, чем можно было ожидать. Впереди послышались приближающиеся голоса. Бросившись на землю, Иван на фоне чуть светлевшего неба различил силуэты нескольких всадников, двигавшихся редкой цепью ему навстречу. «Догадались, дьяволы, что я где-то здесь. Другого пути к столбовой у меня нет,— пронеслось в голове Полозова.— Эх, рано я из леса выбрался». Он прополз несколько шагов вперед и затаился под широко раскинувшимся кустом вереска.

Бандиты двигались неторопливо шагах в двадцати друг от друга. Почти перед самым кустом, скрывавшим Ивана, всадник, ехавший в середине цепи, крикнул:

— Гляди в оба! Не мог он далеко скрыться. Тут где-то пришипился!

— Хрен его найдешь в темноте-то. Да и маузер у него. Не чета нашим обрезам. Самим смываться надо, пока чекисты не прижали.

— Вначале надо этого гада поймать, а потом смываться,— ответил ехавший в центре.— Он всех нас в лицо знает. Никуда от него теперь не спрячешься.

«Первач!— узнал говорившего Полозов.— На место Крюка нацелился. Зверь-мужик. Пожалуй, и Крюка за пояс заткнет, если атаманом станет. Жаль, что не зацепил его в горнице пулей».

Первач не видел прижавшегося к кусту чекиста. Ивана выдала лошадь. Почувствовав угрозу в затаившемся под кустом человеке, она тревожно фыркнула и шарахнулась в сторону, едва не выбросив седока из седла. Осадив коня и склонившись к самой его шее, Первач пытался рассмотреть, что там есть в густой темноте, но последнее, что он увидел, была яркая вспышка выстрела. Бандиты видели, как сразу же вслед за этим из-под куста к дороге кинулся человек с маузером в руке, готовый встретить пулей любого, кто решится подойти к нему хотя бы на десяток шагов.

Впрочем, спутники Первача не проявили большего желания подъезжать на прямой выстрел. Услышав треск сучков и сухой травы под ногами бегущего, они открыли по нему беспорядочную стрельбу, а затем убрались от греха подальше. И никто из них так и не узнал, что почти у самого тракта шальная, вылущенная наугад пуля догнала чекиста. Сильный толчок в левое плечо опрокинул Ивана на землю. Чувствуя, как горячая кровь заливает грудь и стекает вниз к поясу, он пробовал идти и не смог. Тогда он пополз, скрипя зубами и ругаясь от боли. Полз из последних сил, ничего не видя перед собой, но чутьем знал, где находится дорога, на которую он обязан выйти во что бы то ни стало.

Ивану казалось, что он видит все это со стороны, что это не он ползет, теряя силы, но в то же время каждой клеточкой тела слышал боль, терзавшую ползущего в ночи человека. И когда позднее проезжавший по тракту крестьянин взваливал бессознательное тело чекиста на телегу, Иван снова ощутил ту нестерпимую боль, которая прожгла все тело раненого.