Идрис Базоркин - Из тьмы веков

Но ни в этот день, ни ночью дождь не перестал… На рассвете аул проснулся от страшного вопля. «Наводнение! Сносит землю!» — кричал кто-то, пробегая мимо башен. «Наводнение! Наводнение!» — понеслось от жилья к жилью. Захлопали двери, заметались горцы, дико залаяли, залились растревоженные псы. Люди, кто с топором, кто с деревянной лопатой, устремились к земле. Когда они прибежали к пашням, там, казалось, не изменилось ничего. Вековечная Цей-Лом стояла яркая и чистая, вымытая дождем. Только вершину ее скрывали тучи. Серые осыпи по-прежнему лежали на своих местах, и, лишь приглядевшись к земле, можно было понять, какое бедствие угрожает людям. Едва заметные для глаза струйки воды промывали поля, вынося из них чернозем.

Нужно было что-то делать.

— Нарезайте борозды! — закричал Турс, покрывая шум непогоды.

И люди ринулись к земле. Чем попало начали они копать вдоль и поперек неглубокие канавки, в которые тотчас же устремлялась вода. Появились быки с сохами. Мокрые от дождя люди шаг за шагом избавляли землю от нависшей угрозы. Однако дождь уже успел причинить зло. О хорошем урожае нечего было и думать, но хоть сам-два можно было надеяться собрать.

Земли Турса и Гарака находились рядом. Турс сразу заметил испуг, мелькнувший в глазах брата, и слезы Докки. Доули он не позволил идти сюда. И, даже не посмотрев на свой участок, он кинулся помогать Гараку. Тот с отчаянием бил топором борозды, а Турс спокойно подхватывал на лопату бурый щебень и аккуратно откладывал его в сторону. Работали братья дружно — только Гарак торопливо, а Турс размеренно, как вол. Вскоре на земле Гарака вода побежала по проложенным для нее дорожкам. Тогда братья перешли к Турсу.

С разных сторон доносились возбужденные голоса: люди понукали упряжки, ругали нерасторопных, звали на помощь…

Народ боролся за свое будущее, за свою жизнь.

А дождь лил и лил, и казалось, ему не будет конца.

Вдруг люди замерли. Зловещий, все нарастающий рокот заполнил ущелье. Что это? Рушатся небеса или горы тронулись с места?

— Им! [13] Им — сель (инг.). — крикнул Гарак.

Он смотрел на гору, и его глаза наполнились смертельным страхом. Люди, увлекая за собой животных, кинулись из лощины, бросив на произвол дикой природы старинные земли рода Эги.

Турс оглянулся. С крутого склона горы прямо на него стеной шел поток жидкой грязи и валунов. Он все сметал на своем пути, все поглощал. Земля дрожала. А в воздухе стоял грохот.

— Сюда! — завопил брату Гарак и кинулся к скале Сеска-Солсы.

Но Турс не услышал его. Он впился глазом в надвигавшийся вал, будто хотел остановить его. Суконная накидка свалилась с него, обнажив по пояс. Он поднял над головой огромные кулаки, в ярости напряг могучие мышцы и, застонав, как зверь, кинулся навстречу потоку. Бессмысленная, тупая сила стихии и великая сила жизни шли друг на друга…

Гарак оглянулся… Казалось, для Турса не было уже спасения. Ужас исказил лицо Гарака. Он кинулся назад, схватил брата за руку и с нечеловеческим усилием потянул за собой.

Когда по каменным уступам он втащил его на вершину скалы и, задохнувшись, свалился вместе с ним, серый, клокочущий поток промчался мимо, дробя валуны и обдавая подножие скалы черной грязью.

Турс поднялся, подошел к краю обрыва, посмотрел вниз. Земли его больше не было. Слава Аллаху, только его земли. Все остальные поля, даже площадки Гарака, остались в стороне.

— Эй! — торжествующе закричал он обессилевшему потоку, как живому. — Ты нам ничего не сделал! — И его раскатистый смех повторили говорящие камни Цей-Лома.

Шатаясь, поднялся и подошел к нему Гарак.

— Живы! Живы! — донеслись голоса снизу. И Гарак на людях обнял брата.

Во второй половине дня дождь стих и горы очистились. Люди трудились на своих полях дотемна. Одни восстанавливали стены, подпиравшие террасы, другие продолжали разбрасывать навоз, а пострадавшие возили землю из леса, что был на противоположном склоне. Ко многим из соседних аулов пришла на выручку родня.

Каждому можно было чем-то помочь. Но только не Турсу. Его террасы были полностью сровнены со склоном и занесены глубоким слоем песка и камня. Здесь просто нечего было делать.

Турс целый день трудился на участке брата. Он распорядился привезти сюда остаток навоза. А Гарак был весел и работал как никогда. Он сегодня впервые узнал, что значит потерять брата и снова найти его. Он понимал, что земля у них общая, отцовская, и поделили они ее сами. Знал, что теперь надо будет обеим семьям кормиться вот с этого оставшегося клочка И нее же Гарак был рад. А Докки не могла подавить в себе чувства досады за то, что придется бедствовать, так как урожая с земли им самим хватило только на три месяца и хлеб приходилось выменивать на скотину. А что же будет теперь?.. Бедность убьет их. Слезы застилали глаза. Беда — для всех беда. А для бедняка — она вдвойне.