Александр Яковлев - Октябрь

«Кто же прав?» — спрашивал он себя и не находил ответа.

Ночь была тихая, полная холода и тумана. В городе велась беспорядочная стрельба. То стреляла красная гвардия, которой все еще чудились контрреволюционеры. Слушая стрельбу, Иван долго думал о несчастье, упавшем на него…

Еще два дня Иван ходил как опущенный в воду.

А рабочие всюду готовились к похоронам. Шли сходки, делались сборы на венки. На сходках все открыто называли социал-революционеров предателями и ругали их походя.

Иван не показывался на фабрику, не ел, не разговаривал ни с кем. Все бродил устало по городу, будто искал место, где бы отдохнуть.

Вечером, накануне похорон, он пошел в город.

Как обычно теперь по вечерам, улицы были пустынны и полны тумана. Фонари не горели. Где-то на окраинах глухо и беспрерывно стреляли.

На Горбатом мосту Иван остановился. Почему? А так, невольно. Все равно идти некуда. Куда пойдешь от себя? Никуда!.. Туману много… Ничего не видно.

Иван стоял долго и слушал далекую стрельбу и тишину улиц. Как изменился город!

В тумане прошли люди и растаяли. Отзвучали шаги. И почему-то на память пришел тот рабочий… убитый. Почудилось, что это он прошел. Да где же, нет, он не пройдет. За сорным проржавленным ящиком он дрыгал ногами по грязной земле, умирая. Иван вспоминал все новые и новые подробности этой проклятой смерти.

И теперь почему-то почувствовал, как скрипнул тогда штык, прокалывая его, этого проклятого рабочего. Ужасный скрип. Закрыв глаза, Иван теперь увидел, как тот, спасая свое тело от штыка, весь перегнулся, судорожно уцепился за винтовку руками, щелястыми, изуродованными трудом руками.

Прежде все было мимолетно и неясно. Все крутилось так быстро, что некогда было ни думать, ни чувствовать, ни вспоминать.

А дальше, вот теперь, все яснее и резче шел навстречу Ивановой мысли он, убитый за сорным ящиком. Вот здесь, от плеча до локтя, у Ивана напряглись тогда руки… Чтобы проткнуть этого рыжего рабочего, надо было крепко ударить, а потом приналечь на штык.

Опять кто-то плывет в тумане. Один с винтовкой на плече. Растаял… Вот так же и тот с винтовкой на плече шел к Никитским воротам, потом стрелял, сидя там, за проржавленным сорным ящиком…

Иван что-то долго и мучительно вспоминал…

Ах, да! Вот что: был ли тогда туман?

Бессознательно он напрягся весь, вспоминая.

Стой, стой, стой. Когда бежал по бульвару… Был ли туман?.. Был! Да! был!

Теперь Иван вспомнил: с крыш тогда стрелял пулемет. Надо было увидеть его. А увидеть было нельзя: мешал туман. Был, был туман!

Черт!..

Эти два глаза, большие и круглые, из них глянул ужас тогда, а до души Ивановой дошел только теперь.

Туман. Город в тоске. Тьма идет. Тьма.

И, весь дрожа и задыхаясь, Иван убежал с моста.

Этот вечер и эта ночь были для него страшны. Пот прилепил рубашку к телу… И дрожь прохватывала. Бледный и сумрачный ходил он по комнате, беспокоя мать и брата… Когда зажгли свет, Ивану стало казаться, что в углу, под стульями, где густо ложилась тень, что-то шевельнулось. Хотелось поднять ноги на лавку и так сидеть до утра, до света.

Утром начались похороны. Но не звонили печально колокола. Не плакали матери над убитыми, и не было черных траурных знамен. Все было красное, яркое, живое, полное пышных венков и буйных революционных песен. Стройно, отрядами шли дети, работницы, рабочие, солдаты. У девушек на руках ярко пылали пышные букеты, сделанные из красной бумаги и красных лент. Девушки несли впереди отрядов венки с красными лентами, на которых были надписи:

«Слава героям, павшим в борьбе за свободу».

От Прохоровской фабрики вынесли на Большую Пресню три красных гроба. Тысячная толпа рабочих с красными знаменами и с винтовками шла впереди и сзади гробов. Нестройно, но сильно плыла над толпой песня: «Вы жертвою пали в борьбе роковой…» И в такт песне тихо и грустно плакала музыка.

Измученный бессонной ночью, Иван еще до начала процессии ушел из дому и бесцельно бродил по городу.

Нервное оживление захватило уже все улицы. Не ходили трамваи, было мало извозчиков, а магазины не открывались с утра. Город притих и тревожно ждал, как пройдут эти похороны. Серое осеннее небо было холодно и закутано неподвижными облаками.

Иван прошел по бульварам, через Каменный мост в Замоскворечье. И там, на Полянке, его встретила процессия с красными гробами. Улица была туго запружена народом. Толпа притиснула Ивана к забору, и нельзя было пройти. Пришлось ждать и смотреть.