Леонид Борич - Случайные обстоятельства

Непонятно, смешно и странно: он вдруг сразу понял тогда, с одного ее взгляда, с первых, ничего как будто и не значащих слов, а может быть, еще и не было вообще никаких слов, что девушка эта — не для прогулок, не для ресторанов... Либо вот женишься на ней и она будет тебе хорошей женой, либо потеряешь.

С первых же минут их знакомства она смотрела на него так преданно и грустно, что он уже почти знал: кто бы потом еще ни встретился в его жизни — так на него никто, наверное, смотреть никогда не будет. Не захочет или не сумеет так, и ни в чьих, пожалуй, глазах он не прочтет столько покорности и обожания.

И когда Алла потом спросила: «Скажите, Сережа... Плавать на подводной лодке — это... опасно?» — ему показалось, что она не ради любопытства спросила, не о том, опасно ли вообще плавать на подводных лодках, а — ему не опасно ли, ему именно...

Очень захотелось сказать что-нибудь скромно-мужественное, чтобы не разочаровывать ее, чтобы она поняла, что бывают, конечно, и опасности, такая уж, мол, у них профессия, но кроме Аллы был еще и Букреев — пусть не рядом, а был. Он всегда криво усмехался, если в его присутствии зачитывались газетные фразы о «морской романтике» и «героических флотских буднях». Это для барышень, говорил Букреев...

Даже, может быть, рискуя и потерять некоторую загадочность в глазах своей знакомой, Володин ответил, стараясь не улыбнуться:

— Ну что вы! Какая там опасность... Иногда, правда, душновато бывает. Тогда форточку открываем. А так — ничего...

А может, еще и потому так сказал, что уже почти уверен был: ничего от этого он не потеряет в ее глазах...

— Форточку? — Алла так доверчиво смотрела на него, что чуть, кажется, и форточку не приняла — всему бы, наверно, поверила, даже пусть и очевидной нелепости, раз это он говорил, — а ему вдруг стало перед ней как-то совестно, что он — хоть и в шутку — как будто злоупотребил ее доверчивостью.

В сравнении с его «француженкой» Алла была сущим ребенком, но ребенок этот уже успел спросить, не опасно ли ему плавать, а та — за целый месяц даже не поинтересовалась этим, неважно ей было, как где-то ему живется, раз он был там без нее.

Володин решительно и умело взял Аллу за плечи, повернул к себе и снисходительно готов был потом выслушать все обычные в таких случаях и не очень искренние слова (как это он посмел, как он мог, и зачем это все), и он заранее готов был — тоже не слишком искренне, а просто потому, что так уже принято, — ответить что-нибудь привычное, что он и отвечал обычно перед следующим, уже молчаливо разрешенным поцелуем. Но Алла с таким неподдельным удивлением взглянула на него, как будто он разрешил себе бог весть что. Володин даже опешил, так и не успев понять, она ли отстранилась от него или он сам убрал свои руки.

Что-то не так он, видимо, понял в ее покорности.

Он ожидал уже сейчас упреков, обиды — всего, что угодно, а она стояла перед ним опустив голову, как будто чувствовала себя виноватой, что в чем-то вынуждена была отказать ему.

— Я ведь завтра улетаю... — сказал Володин. Как-то уж слишком это походило на извинение, и он замолчал.

— Что я должна сказать? — Она все еще виновато смотрела на него, стараясь улыбнуться, а в глазах — Володин не поверил сначала — в глазах у нее стояли слезы. Ребенок!..

«Да черт с ними, в конце концов, с этими поцелуями», — подумал Володин. Согласен он и без поцелуев — только бы не ушла так сразу.

— Вы просто обязаны сказать, что... что вам очень жаль.

— Мне жаль, Сережа, — как будто бы послушно проговорила она.

— И что вы хотите, — подсказал дальше Володин, — меня проводить.

После некоторого колебания (он уже успел немного обидеться) она с улыбкой повторила за ним:

— Я хочу завтра вас проводить, Сережа.

Значит, все-таки согласилась... Но теперь, когда она согласилась, ему этого уже было недостаточно, ему показалось, что весь их разговор выглядит слишком несерьезным: просто она повторяет за ним слово в слово, раз ему так хочется.

— Да нет, — объяснил ей Володин, — это же я хочу, чтобы вы проводили меня. А я хочу... — Он даже немного запутался. — Ну да, я хочу, чтобы все это вы сами хотели...

— А я действительно сама этого хочу, — сказала она.

— Вы?! — Володин все-таки не поверил.

Но она так хорошо, так ласково сейчас смотрела на него, что он тут же перестал сомневаться. Медленно, с давно уже забытой робостью — еще со школьных, наверно, или с курсантских лет — Володин потянулся к ней, но тут же и остановился, чувствуя, что, кажется, уже опоздал, что та возможная и, может быть, действительно разрешенная ему секунда прошла, что он сам, кажется, только что упустил ее, если она вообще была, эта секунда...