Екатерина Шевелёва: Принцессы, русалки, дороги...

На прекрасном живом челе —
Дума, словно полет орла.
...Я была на твоей земле,
Я была на ней, я была!

Сквозь дыханье сухой жары
И дождей ледяную жуть
Поднималась на край зари —
В даль мечты твоей
заглянуть.

Не забыть мне разлив полей
И Хатыни колокола...
Я была на земле твоей,
Я была на ней, я была!

Не на миг, не на краткий
час
Благодарна тебе навек
За сияние теплых глаз,
За величие тихих рек;

За синеющий твой простор,
Что с годами мне все
милей, —
В окруженье твоих сестер,
От морей до других морей.

Расцветай же и хорошей,
Беспокойную жизнь люби.
Пусть хранится в твоей душе
Хоть частица моей судьбы.

Пусть всегда — в свете дня,
во мгле —
Не стихает, как шум крыла:
Я была на этой земле,
Я была на ней, я была!

Чеканка снеговых лесов.
Лебяжья прелесть их;
Причуды благотворных снов
На ветках ледяных.

А рядом — тени амбразур,
Суровое литье.
А выше — нежная лазурь,
Как будто лен цветет.

Великолепье хохломы,
Свист ветра-дикаря.
И это все — в душе зимы,
В зените декабря.

Храня живительный огонь,
Бессмертия звено,
Прикрыла добрая ладонь
Озимое зерно.

Народный подвиг воплотился в нем
И единичной, хрупкой жизни малость.
Все то, что стало современным днем.
Все то, что было и не состоялось.

Обвал рассветов, лезвия лучей,
Луна, взошедшая тревожным диском.
Смолистый грозный аромат свечей
На соснах в Подмосковье и под Минском;

И синеглазый белорусский лен,
И лучезарность утреннего цеха,
Ничем фальшивым он не замутнен,
Хатыни перезвон — Вселенной эхо.

Мне чудится: я выжжена дотла,
До алой угасающей полоски.
Но свой целебный звон колокола,
Как светлый дождь, роняют на березки.

Прости меня за то, что я брала
Поблажки от судьбы как чаевые,
Что лишь в закате дня колокола
Хатыни я услышала впервые.

...Твои мечты, тревоги и дела,
Твое презренье к показной рутине
Почувствовала я и поняла,
Когда вошла в прозрачный звон Хатыни.

Обугленный будильник в Бресте есть, —
Как будто из давнишней жизни весть.
Его завод оборван был в тот миг,
Когда небесный исказился лик.
Застыли те свинцовые ветра
На давних четырех часах утра.

Мне говорят:
— Давно прошла война.
Фронтовикам, естественно, почет.
Героев не забыты имена.
Но жизнь в иных параметрах течет.

Наверно, так.
Но мы из разных мест,
Как за живой водой, стремимся в Брест.
Уверены, что молнии зигзаг
Не только вероломство осветил,
Но заново окрепшую — в слезах,
В жестокой муке — правду добрых сил;
Порядочность, отвагу, совесть, честь.
Планеты одухотворенный лик.

Обугленный будильник в Бресте есть.
Запечатлен извечной схватки миг.

Утро деловитой свежести,
День с кипучими делами,
Строгий ритм полей оснежицких
Властно овладели нами.
Здесь земля крута характером, —
Все бугры да косогоры,
Но давно сдружились с трактором
Белорусские просторы.
Но проверена пословица
Трудной урожайной нивой, —
Что земля тому поклонится,
Кто хозяин справедливый.
Хороши хлеба оснежицкие,
Зерна в их зенитной силе.
Сколько терпеливой нежности
Хлеборобы в них вложили!

Порой в чужом экспрессе грезишь,
Чужой качает время маятник,
И вспомнишь вновь дорогу в Несвиж,
Сосну и дуб — «Природы памятник».

Сосна так смело дуб обвила,
К нему приникла кроной иглистой,
Что дуб, лесного царства символ,
Века с ее поддержкой выстоял.

Менялись нивы, реки, ветры,
Но не придумали ваятели
Полнее счастья для планеты,
Чем вдохновенное объятие.