Борис Дубровин - Счастье первой тропы

— Здравствуйте, Григорий Николаевич!

И бывшее в сердце Григория чувство досады и даже злобы на ее ночной порыв исчезло от ее незамутненной радости.

Григорий ничего не ответил, нагнулся, поднял упавший кирпич, положил его на место и прошел к рабочим, не заметив, как потемневшими от горя глазами смотрела вслед ему Элла.

Люда Сенцова достала деревянную шкатулку с резным замысловатым узором на крышке, осторожно приоткрыла ее, заглянула внутрь и поспешно захлопнула крышку. Спрятала коробку под подушку, вынула потрепанную тетрадь, и склонилась над ней.

«Так давно я не брала в руки свой дневник. Мы дружим с Женей Царевой, и я ей все свои секреты рассказываю. Так что вроде бы дневник мне перестал быть нужным.

А сейчас у меня появилась тайна. Об этом я Жене ничего рассказать не могу. Не имею права. Потому что тайна эта не моя, а Эллы.

Я с детства любила камни. Еще живя в деревне, мечтала стать геологом. За каждым камнем мне чудилась нераскрытая тайна. Мне кажется, каждый из них имеет свою судьбу.

И вот теперь в моей деревянной коробочке лежит камень. Камешек. Может быть, даже драгоценный. Он цвета морской волны. Зеленовато-голубой, чистый-чистый. Появился этот камешек на тумбочке у Эллы, завернутый в белую бумажку, как порошок от головной боли. И на бумажке слова: «Элла, это — ваше!»

Запятая на месте, тире на месте, восклицательный знак не забыли поставить, а вот о подписи не позаботились.

Кто это ей принес? И почему ей? Может быть, по ошибке? Как-то раз поздно вечером, когда мы уже легли спать, я сказала девчатам:

— Как красивы драгоценные камни! По древним поверьям каждый из них имеет свое значение. Я читала об этом.

Ни звука.

— Девочки, вы меня слышите?

Оказывается, все уже спали. Окно было открыто, и мне показалось, что за ним мелькнула какая-то тень.

А через несколько дней этот камешек с запиской и нашла у себя Элла Лускова. Она последнее время стала какая-то очень нервная. Хохочет все время, а я вижу, что ей совсем не весело. Вот и теперь она расхохоталась, обвела глазами всех, кто был в нашей комнате.

— Кто это мне прислал? — и отшвырнула камешек.

Я его подобрала и спрятала в свою коробку. Я его часто вынимаю. И когда смотрю на него, на меня будто веет чистотой нашей речки Снежеть. Я вижу ее голубоватую гладь, слышу зеленый шум высоких луговых трав.

На комсомольском собрании мы вывели из состава комитета Дмитрия Царева, который на всю страну прославился почином «Один плюс два», а на всю стройку осрамился как приписчик. Мы не могли ему простить лжи.

Нельзя ссылаться на смягчающие обстоятельства. Григорий правильно сказал, что обстоятельства не рождаются сами по себе, они создаются нами — каждым в отдельности. И общая правда возникает из правдивости каждого.

Я выступила и сказала, что членом комитета комсомольской организации Всесоюзной ударной комсомольской стройки не может быть человек, который пошел на обман.

Я сначала себя долго казнила за такое резкое выступление. Но теперь вижу — нет ничего сильнее правды, и Дмитрию она пошла только на пользу. Он до этого собрания ходил какой-то ссутуленный, приниженный, в глаза не смотрел. Точно на нем висел непомерный груз.

А когда его вывели из состава комитета, когда его отругали хорошенько его же товарищи и он понял, что ему только добра желают, тогда он как-то ожил. И опять работа в ДСО у нас пошла на улучшение.

Вот я опять расписалась. Долго не бралась за дневник, но уж дорвалась!»

Неожиданно для многих Элла стала всюду появляться с Климом. С Григорием держалась отчужденно. И он начал успокаиваться: «Ну вот и кончилось все, а то смутил ей душу...»

Когда Клим уходил в армию, ему были устроены торжественные проводы. На митинге выступили Жарков и Юра Кудрявцев, секретарь комсомольской организации «Иркутскалюминстроя». Под конец к микрофону подошла Элла:

— Многие провожают своих женихов в армию! И я при всех слово даю: клянусь, Клим, ждать тебя!

«Ирина, дорогая, здравствуй! Дел по горло. Трудно поверить, что еще три года назад здесь хлопали на ветру палатки. Ведь уже пущен завод железобетонных изделий. Выросли целые кварталы жилых домов. Людей прибавилось: уже семь тысяч строителей! Школа вечерняя открыта, и библиотека, и туристская база, и магазины, и многое-многое другое характерное для города. Города, заметь, а не поселка!

Знаешь, Иринка, мы с нашим комсомольским секретарем Юрой Кудрявцевым настояли на том, чтобы перекрасить цехи и оборудование завода ЖБИ в разные цвета. Ведь от того, как окрашены окружающие нас предметы, повышается или понижается производительность труда. Радостно работать в чистом и нарядном цехе. Настроение улучшается. А когда у человека хорошее настроение, у него и работа спорится. Ты извини, что я все время пишу тебе о работе. Но так хочется, чтобы наша жизнь, наша работа, наш отдых стали наряднее, праздничнее.