Александр Демченко - Серебряные крылья

— Ясно, — за всех отозвался Бродов.

— Я хочу нацелить вас на творческое отношение к вашему труду. — Коваленко заметил, что Ступин достал и разминает папироску. — Курите, товарищи, кто хочет. Так вот, если у кого появятся или сейчас уже есть какие-либо предположения, можете обращаться ко мне в любое время. И вот еще что. Летать мы будем, но, поскольку причина остановки двигателя остается невыясненной, я прошу вас обратить внимание на тренажи в кабине, на отработку действий в особых случаях полета. Вадим Алексеевич, что делается в этом плане у вас?

— Мы отрабатываем имитацию захода на посадку с отказавшим двигателем.

Коваленко удовлетворенно склонил седую голову.

— Кроме того, мы провели занятия по изучению конструкции самолета и по аэродинамике.

— Добро. План мероприятий с летным составом представьте, пожалуйста, мне на утверждение. — Коваленко помолчал, словно собираясь с мыслями. — И еще вот о чем хотел бы напомнить вам. Считайте это моим указанием. Будьте осторожнее в полете. Самолет, конечно, дорого стоит, но жизнь человека — вне всякой цены. Инструкция предписывает: если жизни летчика угрожает опасность, он обязан покинуть самолет. Будьте добры выполнять инструкцию.

Кирсанов привстал:

— А Гранин…

— Я понял вас, — потемнев лицом, перебил его старший представитель заказчика и неопределенно пожал плечами: — На такой случай никто не даст рекомендации.

В комнате наступила гробовая тишина. Все понимали, что, если такое случается над городом, в действие вступают иные законы…

— Ну что ж, — нарушил тишину Коваленко и пристально оглядел испытателей, — если нет вопросов, я вас не задерживаю.

«Вот так давно бы надлежало решать дела, прислушиваясь друг к другу, считаясь не только со своими знаниями, но и с профессиональными навыками других», — думал Кирсанов, когда они покидали кабинет Коваленко. И все же он ощущал некоторую неудовлетворенность. Надо было бы еще поговорить. Хотя бы о кинокамере. Есть полная возможность приспособить камеру в кабине не в ущерб безопасности полета. Необходимые расчеты он с помощью инженера по электрорадионавигационному оборудованию капитана Шмарыги произвел, теперь остановка за практическим применением кинокамеры. Заявить вторично о своей идее Кирсанов постеснялся: еще подумает старший представитель, что он пользуется моментом.

С улицы доносился шум турбин — готовили машины к полетам. То была обычная деловая и даже несколько суетная обстановка, какая бывает в конце месяца, когда «горит» план. Люди дозаправляли самолеты топливом, сжатым воздухом, кислородом и носились по этажам, оформляя документы на испытание. Они хотели в оставшееся время, за какие-то несколько дней, наверстать упущенное. А летчики в ожидании работы коротали время в летном зале.

Бродов взялся за подлокотники кресла и выжал на руках стойку. Медленно опустился и сел, красный от натуги. Это был его коронный номер, разрядка. Читает какой-нибудь учебник, потом, как бы вспомнив, начинает заниматься гимнастикой. Залюбуешься, следя за его четкими силовыми упражнениями.

Сергей посмотрел, подумал и тоже выжал стойку на руках. Бродов глядел на него с любопытством: «Вот ты, оказывается, братец, каков!»

А Ильчук пришел в восторг:

— Ну, хлопцы, из вас хоть акробатическую труппу создавай! Смотрю я на вас — на все руки мастера! Испытатели, гимнасты…

— А меня к какой категории причислишь? — насмешливо сузил глаза Ступин.

— Дамский сердцеед…

— Насчет женщин ты, Петро, допустим, ошибаешься, — подал голос Бродов.. — Ваня их, как огня, боится. Так, видно, и останется на всю жизнь холостяком. А знаешь, что по этому поводу говорил Бальзак? Состояние холостяка — состояние противообщественное.

— Хочу добавить, — сказал Ильчук. — Другой француз сказывал так: если к сорока годам комната человека не наполнится детскими голосами, то она наполнится кошмарами.

— Ну, тогда у меня в запасе еще десяток лет имеется, — Ступин заговорщически подмигнул Сергею и пропел:

— Ты, Ванек, Сергея к своим сообщникам не причисляй, — ядовито заметил Бродов. — У него на этот счет дело, кажется, обстоит иначе. Так, Сергей?

В кривой полуулыбке застыли губы Кирсанова. «Вот, черти, сейчас возьмут в оборот», — подумал он. И точно, Ильчук даже просиял весь, предвкушая веселое зубоскальство.