Александр Демченко - Серебряные крылья

Зацепа, слушая доклад синоптика, с невозмутимым видом водившего по карте остро заточенным карандашом, хмурился и поглядывал на него с такой неприязнью, будто тот был лично виноват в приближающемся циклоне.

Погода портилась, это было видно и без синоптика. Под стать погоде портилось и настроение лейтенанта. Только разлетались — и на тебе! — циклон… Была и другая причина удрученности. Перед рассветом он проснулся от острой боли в животе. Боль была такая, что он невольно вскрикнул. На соседней кровати заворочался Фричинский. Может, разбудить его? Или обойдется?

Кое-как дождался Зацепа утра, зарядку делать не стал — от резких движений боль усиливалась. Осторожно переставляя ноги, он побрел на аэродром. Полковому врачу решил пока ничего не говорить: скажешь — от полетов отстранит, а сегодня стрельбы на полигоне. В прошлый раз Зацепа едва не побил по стрельбе Фричинского: всего лишь на два попадания меньше было. И хотя фамилия друга опять красовалась в боевом листке, Зацепа был все же доволен своим результатом. Сегодня он обязательно должен утереть Фричинскому нос. Ишь, на соревнование вызвал! Зазнался, возомнил себя воздушным снайпером. Ну, погоди же!

Все эти дни Зацепа подолгу просиживал в кабине за прицелом, рисовал по памяти мишенную обстановку на полигоне, мысленно повторял свои действия при стрельбе. Должны же наконец его труды окупиться! А главное, он докопался, почему ему раньше так не везло. Открывая огонь, он, видно от излишнего усердия, даже ручку отдавал от себя, как бы помогая снарядам войти в мишень. Отсюда — большое рассеивание. А надо не дергать, не дергать ручку, а наоборот — аж дыхание затаить. И еще маленькая такая хитрость — сократить дистанцию открытия огня. Тут, правда, есть одна загвоздка — низкая высота вывода из пикирования получается. Но риск, как говорится, благородное дело. И он, Зацепа, должен взять реванш. И обязательно возьмет! Держись, Эд!

Вот только бы погода не подвела. И живот не ко времени разболелся. Что ж это такое? Ладно, как-нибудь выдержит, а врачу потом скажет, после полетов.

Из раздумий его вывел голос Митрохина:

— Лейтенант Зацепа, повторите, что я сказал.

Валентин растерянно покосился по сторонам, как бы ища поддержки.

— Извините, не расслышал, товарищ майор.

— У вас сегодня какой-то рассеянный вид. Может, вы нездоровы?

— Нет-нет, у меня все в порядке! — торопливо заверил Зацепа. — Я прекрасно отдохнул.

— Тогда прошу внимания.

Митрохин критически оглядел летчиков эскадрильи:

— Первое: на пикировании попадания не считать. Дал очередь — выводи. Второе: высота вывода должна быть не ниже безопасной. И третье: по окончании работы необходимо производить контрольный спуск, а не привозить домой снаряды. Вам ясно, Зацепа?

— Неужто я сам себе враг?

— Вы без трюкачества жить не можете, поэтому я специально для вас повторяю правила безопасности. В прошлые стрельбы вы допустили низкий вывод самолета над землей. Если подобное повторится — от полетов отстраню. Так и знайте. Разойдись!

Взлетели сигнальные ракеты. Зацепа обычно вскакивал в кабину с кошачьей ловкостью, одним махом. Тут уж медлительному Фричинскому он мог бы дать фору. Но сейчас Валентин, вопреки обыкновению, взбирался в кабину чересчур осторожно, стараясь не делать резких движений.

— Что это сегодня с тобой? Ты как старик, — заметил техник.

Зацепа с напускной беспечностью махнул рукой:

— Спешка нужна при ловле блох. Помоги-ка лучше привязаться.

Чапля заботливо поправил на летчике привязные ремни, щелкнул замком, по-хозяйски оглядел кабину, все ли в порядке. Осталось ждать.

Справа и слева на соседних самолетах зафыркали турбостартеры, запели, набирая обороты, реактивные турбины, а Зацепе все еще не давали разрешения на запуск. Живот побаливал, правда, не так сильно, как утром, но на душе было как-то неспокойно. Может, зря не сказал врачу или командиру? Полет — не шуточки, с перегрузками связан. Может, пока не поздно, вылезти из кабины? Кто знает, как все это обернется в воздухе?

Зацепа уже начал было медленно снимать перчатки, когда в наушниках раздалась команда:

— 812-й, вам запуск.

И тотчас отпали все сомнения. Зацепа ощущал знакомые запахи герметика, металла — запахи кабины, которые всегда волнуют и настраивают на полет.

Прошло время, когда он на все, что окружало его в кабине, смотрел удивленными глазами. Его действия теперь были точными, скупыми, продуманными. Тем не менее техник-лейтенант Чапля внимательно следил — не упустил ли чего летчик? Затем ободряюще похлопал его по плечу: