Владимир Дягилев - Вечное дерево

- Да влип я сегодня, - с усмешкой ответил Степан Степанович. Добровольно - как это сказать? - на фланговый огонь напоролся. В общем, махнулся деталями с Клепко.

- Вот великий комбинатор! Клепко, говорю, комбинатор.

- Да нет, я сам. Теперь отступать нельзя. Вот я и хотел посоветоваться насчет этих... реостатных рам. Ничего там нет... Какой-нибудь рационализации?

- Пробовали. Ты Сеню Огаркова спроси.

Степан Степанович покачал головой:

- Хм... Сеню... Он мне мораль прочитал... Яйца курицу...

- Он может.

Степан Степанович насупился.

- Молодняк у нас, полковник, что надо, - с гордостью произнес Кузьма Ильич. - Ты в нем разберись получше. Тут не яйца курицу..

- Что ж хорошего? - возразил Степан Степанович, вспомнив обидевший его разговор с Сеней. - То, что выгодно,-делаем, невыгодно-пусть дядя делает.

- Это мы регулируем. А материальная заинтересованность-стимул, ее надо еще выше поднять.

- Мне кажется, если так, - неуверенно возразил Степан Степанович,-да особенно по отношению к молодежи, так мы ее испортим. Деньгами...

- Не беспокойся. Если растет заработок у бригады Цыбулько, то не за счет погони за жирными, а за счет рационализации.

Он опять полез за папиросой, раздумал, махнул рукой.

- Завтра договорим. Ты заходи в контору... А сейчас поехали. Кажись, прошел дождик. У меня сегодня вроде бы праздник, сыну десять лет стукнуло. Приглашаю.

- Никак не могу.

- Тогда пока. И не унывай. Что-нибудь придумаем с этими рамами. - Он улыбнулся сдержанно. - Не дадим тебе и твоей бригаде с голоду погибнуть. Кузьма Ильич подал руку и заспешил к троллейбусу.

* * *

Перед Степаном Степановичем стояла ближайшая задача: реостатные рамы. Он чувствовал: с решения ее начинается его авторитет в бригаде, в цехе.

На самой середине проспекта его окликнули. От трамвайной остановки навстречу шел Сеня Огарков.

- Бог есть! - воскликнул Степан Степанович, устремляясь к Сене.

Он не дал парню выразить свое удивление.

- Сказали: ты занимался рамами?

- Да бросьте вы! Наряд общими силами закроем.

- Я спрашиваю: ты что-пибудь придумывал?

- Ну, было...

- Что? Выкладывай.

Сеня покосился на подходивший трамвай, сдвинул брови на переносье так, что из них образовались крылышки.

- Там с кондуктором морока. Наклоняется, перекашивается. Сверла ломаются. Не представляете?-он пошарил по карманам, достал авторучку, пачку сигарет. - Смотрите.

Сеня стал рисовать на коробке и объяснять торопливо;

- Рама вставляется в кондуктор, кондуктор-в тиски. Тиски эти тяжелые, зараза...

- Ну, а что придумал?

- Не успел. Мастер рамы другим передал.

- Эх!-не то осудил, не то пожалел Степан Степанович и заспешил домой, чтобы в тишине поразмыслить над Сениным разъяснением.

У пивного ларька он увидел Самофала.

- Ты чего здесь?

- Выпьем по кружечке.

Степан Степанович стал в сторонку, разглядывая Самофала. Друг явно сдал за последние месяцы. Вместо боевого, подтянутого офицера, каким был Иван Дмитриевич совсем недавно, перед ним стоял сутулый, седой, небритый человек в полинялой рубашке и плохо отглаженных брюках.

Они обошли ларек, сдунули пену с кружек и отпили по глотку.

- Свежачок,-одобрил Самофал и, крякнув от удовольствия, поставил кружку на покрытый пятнами выступ.

- Слушай, Иван. Тебе работать надо.

Блаженное выражение с лица Самофала исчезло. Он помрачнел и снова схватился за. кружку.

- Ты катастрофически стареешь. Со стороны это видно.

Самофал сделал усилие над собой, улыбнулся как-то виновато и робко.

- Переломный возраст. Закон природы.

- Оставь. Добра желаю. А закон один: работать.

- Ладно, ладно. Дай спокойно выпить.-Он пригубил и поспешно перевел разговор: - Ну, побывал у дочери?

- С ней порядок.

- А что жена? Сын?

- Молчат.

- А работа как? Пошла?

- Да нет. У меня день ото дня не легче. Все никак не могу найти своего места, все еще не в своей тарелке, а главное, не могу войти в новую жизнь, в новый ритм, в новые порядки... Все что-нибудь не так... Хочу как лучше, а получается не то... Сегодня вот с одним типом, неким Клепко, нарядом махнул. Отдал ему жирные, ну, подороже, значит,-он посмотрел на Самофала, что-то сообразил и заговорил быстрее: - Иван, ты же артиллерист. В технике соображаешь. И на заводе до армии работал.

- Анкетные данные правильные,-подтвердил Самофал.

- Слушай, посоветуй. Влип я.

Степан Степанович огляделся, поднял с земли обгоревшую спичку и начал чертить ею на стенке ларька все, что чертил ему на коробке сигарет Сеня Огарков.