Петр Северов - Последний поединок

Иштван явился после одиннадцати, когда его уже не ждали, попросил воды, выпил не отрываясь большую кружку и устало сел на диван. В этот вечер ему пришлось основательно побегать, пока он не выяснил кое-что. Мальчики скоро будут дома. Их действительно задержали, так как стало известно, что один из них пробрался на крышу раздевалки и, возможно, подслушивал, о чем говорилось на совещании команды «Люфтваффе». Ничего толкового, впрочем, от сорванцов добиться не удалось, хотя их порядочно секли, особенно старшего.

— Мальчики скоро возвращаться, — заверил он. — Теперь, я думай, нужно заботиться о взрослые.

— Когда же они возвратятся? — допытывался Климко.

Иштван досадливо нахмурил брови:

— Два дня, три дня… Вам нужно думай о себе.

Он привстал с дивана, глянул на двери, на окна.

— Нас никто не подслушивает, — сказал Николай. — Все спят.

Иштван решительно тряхнул головой, вытянул руки, сжал кулаки:

— Русский говорят: двум смертям не бывай. Правильно! Однако печально… Вы говорят и так: береженого бог сторожит. Очень умно! Помните, я однажды говорить вам, что готов отправиться с такой команда, как ваша, ехать очень далеко. Эти слова сами явились, потом я много думать об эти свои слова. У меня в авиация есть большие друзья. Я могу отвезти вас в Будапешт! После Париж это лучший город в мире!

Русевич и Климко переглянулись: почему этот славный малый вдруг вздумал шутить? Но Иштван не улыбался.

— Я один из организатор венгерский футбол. Я веду переговор на самой деловой нога! У нас, в Венгрия, хороший футболист больше знаменитый, чем средний премьер-министр. Вас примут в наш лучший команд. Я доставляю вас в Будапешт, одеваю в элегантный костюм, плачу вам деньга. Американцы говорят «бизнес». Мы называем по-русски — «дело». Будем делать дело, иначе… Вы понимайт? Я не хочу это слово произносить.

— Сначала я подумал, господин Иштван, что вы шутите, — заметил Алексей.

Иштван разжал кулаки и протянул Русевичу руку:

— Решено?

— Я видел Париж, — сказал Русевич. — Допускаю, что Будапешт не менее красив. Но Киев — это Киев! Его не заменишь ни Парижем, ни Будапештом. — Николай приложил руку к груди. — Он здесь, понимаете, Иштван? А здесь ничего не заменишь…

Иштван не мог скрыть разочарования, вздохнул и развел руками:

— Правильно. Да. Все понятно.

Уже переступая порог, он обернулся и заговорил быстро, в волнении не находя точных слов:

— Не хочу гавкать, как черный ворон, но вы, русский и украинц, очень упрям. Скоро я лететь в Будапешт — или с вами, или без вами. Без вас — печально. Почему печально? Не только «бизнес»… Потому мог выручать — не сделал…

Русевич шагнул к двери и взял его руку.

— Мы будем помнить вас, Иштван…

— Долго ли? — чуть слышно проговорил Иштван. — Однако прощайте…

На лестничной площадке он еще помедлил две-три секунды, потом решительно прикрыл дверь — и шаги его застучали по лестнице.

Над городом уже спустилась синяя ночь, по цинковой крыше соседнего дома текли и струились звезды.

Утром Климко и Русевич встретились с Дреминым, как было условлено, у почтамта. Вид у Дремина был свежий и бодрый; по-видимому, он хорошо отоспался, не утруждая себя томительными сомнениями.

Весело поздоровавшись, он сказал:

— Итак, Алеша, мы отправляемся добывать пожарный шланг. Нужно же как-то оправдаться перед шефом. А ты, Николай, топай к моему другу — дяде Семену. Возможно, мне сообщат что-нибудь новое. Запомни адрес, только не вздумай записывать.

Николай трижды повторил название глухого переулка на Подоле, номер дома, фамилию хозяйки.

— Все сохраняй в памяти, — тихонько поучал Дремин. — У старушки на шее серенький, в кубиках, платок, на груди — крестик. Сказать ей нужно шесть слов: «Мать, привет вам от тети Дуни». Она спросит: «Ее не трясет малярия?» Ты ответишь: «Пока благополучно». Старушка очень гостеприимна, она нальет тебе горячего кипятку, конечно без сахару, даст один сухарь и, лишь когда ты закончишь подкрепляться, спросит, кого тебе. Скажи ей: «Малец послал меня к дяде Семену». Когда он выйдет к тебе и скажет: «Здоров, племянничек!» — можешь назвать себя и рассказать все подробно.

— Ну, в добрый час! — ласково сказал Дремин, отвечая на пожатие руки Николая. — Алешу я отправлю со шлангом на завод, а с тобой встречусь около почтамта. Даю два часа времени. Думаю, что этого вполне достаточно.

Русевич кивнул Алексею и зашагал знакомой дорогой в сторону Днепра.