Петр Северов - Последний поединок

Они провели у приемника не менее двух часов, терпеливо ожидая сводку Совинформбюро, но так и не дождались: резко, отрывисто задребезжал звонок. Алексей быстро отключил приемник, поставил его под кровать. Через минуту снизу донеслись торопливые шаги. На антресоли, стуча протезом, тяжело поднимался Григорий.

— Ну, братцы, порадовали! Наконец-то пришли. Между прочим, я так и подумал, что вы уже здесь. Виделся со Свиридовым на заводе. Говорит, с надежным человеком ушли.

Он присел на кровать, порывисто перевел дыхание, устало опустил натруженные руки.

— Какую ночку мы пережили! Страх… Таня, конечно, рассказывала. А теперь, ребята, новое несчастье. У завода я встретил Веру Кондратьевну, мать Васьки. Бедная женщина, совсем она растерялась: парнишки до сих пор нет дома, как будто в воду канул — ни слуха, ни следа.

Русевич вскочил с табурета.

— Где же он?

— Не представляю…

— Что это может значить? — недоумевал Алексей, пытаясь найти свои шлепанцы. — А Вера Кондратьевна? Снова разыскивает?

— Нет, я привел ее к нам.

Когда они опустились вниз, Вера Кондратьевна сидела на кухне, маленькая, постаревшая, без кровинки в лице. Русевич растерялся, не зная, что ей сказать. Смутное, тяжелое предчувствие прокрадывалось в его душу. Он понял, что слова утешения были бы нелепы, и молча опустился на скамью. Множество предположений об исчезновении Васьки могли быть правдоподобными, и все же ни одно из них не давало ответа на вопрос, где он. Вера Кондратьевна заговорила первой:

— Котьки тоже нет дома, — сказала она. — Вместе ушли — и не вернулись.

— Вы были в полиции? — спросил Алексей.

Она устало махнула рукой:

— В полиции, в скорой помощи, в морге, даже в гестапо… Говорят — не видели и не слышали. Но ведь кто-то знает, кто-то должен знать!

Вера Кондратьевна ведала на заводе складом муки. Обычно она являлась на работу к шести часам утра, но сегодня, занятая розысками сына, опоздала. Не зная, что предпринять, она подстерегла у подъезда конторы Нелю и обратилась к ней:

— Мой единственный мальчик исчез… Вы женщина — и должны понять, что значит потерять сына. У вас есть знакомства, помогите мне!

Проходя мимо, Неля холодно взглянула на нее.

— Я не занимаюсь розысками малолетних.

— Но вы знаете моего Васю. Вы были к нему добры…

— О воспитании сына следовало подумать раньше, — сказала Неля. — Не умели воспитывать, пусть его воспитают без вас.

Уже отойдя, она оглянулась и крикнула:

— Между прочим, шеф очень недоволен вами. Приготовьтесь завтра сдать склад.

Эта новая беда не тронула, не могла тронуть Веру Кондратьевну. Она чувствовала приближавшуюся опасность, понимала, что тучи все больше сгущаются над Васей. Но у нее не хватало силы помешать сыну делать то, что он так хотел делать.

Мысленно перебирая все возможности поисков, Русевич вдруг вспомнил о капитане венгерской команды. «Что если разыскать Иштвана, — подумал он, — да разыскать и попросить у него помощи». Сначала эта мысль показалась ему наивной. Захочет ли Иштван ввязываться еще в одну историю? Однако, почему бы не попытать счастья. Николай решил посоветоваться с Алешей и указал ему глазами на дверь. Алексей понял и первый вышел в коридор. Стоило Русевичу назвать имя Иштвана, как Алеша схватил его за плечи и прошептал радостно:

— Идем…

Через несколько минут они уже спешили к столовой, где обычно обедали и ужинали венгерские офицеры. Поднявшись по улице Ленина, они прошли мимо ресторана; на его витрине красовалась надпись «Только для немцев»; из открытых окон, огражденных стальными сетками, доносилась музыка и синевато струился табачный дым.

— Помнишь, Коля, мы праздновали здесь твое тридцатилетие? — вдруг спросил Русевича Алексей.

Николай сокрушенно покачал головой:

— Разве?

— Неужели ты забыл?

— Нет. Разве все это было?

В памяти сохранилось о том вечере трогательное воспоминание. От него не веяло давностью, — казалось, что все это было несколько дней назад. В то утро Николай встал очень рано, еще до восхода солнца и пошел на Сенной рынок, в пекарню, где работали знакомые кондитеры. Он встал за рабочий стол и сам приготовил торт, на котором выписал кремом футбольный мяч и над ним цифру «30». Помнится, даже старший мастер молвил одобрительно:

— Умелец!

Так, занятые воспоминаниями, они свернули на улицу Франко. Иштвана в столовой не оказалось. Молоденький венгерский офицер, знакомый Русевичу и Климко, кое-как объяснил им, что Иштван уже пообедал и отправился играть на биллиарде.