Юрий Теплов - Второй вариант

— Спасибо, — сказал он.

— Нет, ты примерь, — попросила она.

Новикову страсть как не хотелось ничего примерять. Он лежал по случаю субботы на диване, мучаясь от того, что не получалась статья, а точнее, получалась не так, как он хотел.

— Я два часа простояла в очереди, — сказала она. — На тебя невозможно угодить.

— И не надо угождать. Никакая сорочка не стоит двух потерянных часов.

— Боже мой! У тебя невозможный характер...

Он удалился в свой, переделанный из чулана кабинетик и не выходил до вечера. Статья все равно не шла. А глупая мысль возникла: сорочка для мужа — это оправдание разных покупок для себя... Впрочем, ему было наплевать на это. Он уже знал в тот день, что ему предстоит месячная командировка в ДРА, и был обеспокоен тем, чтобы ликвидировать к отъезду все редакционные «хвосты»...

— Спишь? — услышал Новиков сквозь гул самолетных двигателей.

Голос Александра Каверзнева, политического обозревателя Центрального телевидения, вернул Новикова из прошлого. По салону ходила с подносом стюардесса с раскосыми глазами. За иллюминатором гуляло солнце, а чуть ниже лежали похожие на сугробы, пухлые облака.

— Думаю, — ответил Новиков.

С Каверзневым они были знакомы шапочно. Новиков считал его генералом от журналистики, по-хорошему завидовал его умению видеть и мыслить масштабно. Пока не были знакомы, думал, что умеет Каверзнев подать себя телезрителям и что, видно, немало ему пришлось поработать, чтобы выглядеть на экране не обозревателем, а собеседником на равных. Но потом оказалось, что в жизни Александр не намного отличался от телеэкранного и манеры его шли не от умения, а от характера.

— Если о том, что убежало, то думать не стоит, — сказал Каверзнев.

— Может, и не стоит...

У телевизионщиков был целый воз груза — аппаратура. И Новиков подумал, что ему куда как проще: блокнот с авторучкой и портфель, который уступит место полевой сумке. На все сборы — минута, и вперед — на машину, на вертолет, на самолет... И приблизилось другое — то, ради чего он летел на этом нерусском лайнере, заплатив за билет кучу казенных денег.

Конечно, все, что положено, он сделает. Будут и репортажи, и очерки. Но была у Новикова еще одна мыслишка, зародившаяся где-то месяц назад. Один из офицеров, отслуживших в Афганистане, принес в редакцию магнитофонную кассету, на которой были записаны самодеятельные песни. Слушали записи вечером. Неизвестный исполнитель пел хрипловатым голосом под аккомпанемент гитары, в который врывались иногда звуки автоматных очередей.

Песня была без претензий, но чувствовалась в ней какая-то жизненная сила и оголенная, как провода, правда. Новиков слушал и видел в кабинетной темноте дорогу, петляющую среди гор, цветущие гранатовые деревья на обочинах.

В песне говорилось о том, как жили и дружили сержант по имени Коля и сарбаз Абдулла. Сержант был родом с Украины, а сарбаз — из Джелалабада. Несли рядом службу, делились куревом и учили друг друга родному языку. Но однажды попал Абдулла в засаду, и Коля поспешил ему на выручку...

«Гранатовый цвет, гранатовый цвет...» Песня просто так родиться не могла. Новиков был уверен, что и в реальности были Николай и Абдулла, что в основе песни был факт и вся она — отклик на живое событие... Потому, когда узнал о командировке, решил попытаться найти истоки песни, может быть, даже автора или хотя бы следы ее героев... Он понимал, что это наверняка не самое важное из того, что доведется ему увидеть и услышать, но мысль засела основательно, требуя каких-то действий...

Кабул встретил их теплом и солнцем, хотя на дворе стоял февраль. На здании аэровокзала светилось русское слово — «Мир». Сбоку от него, на стоянке, жались друг к другу разукрашенные самолетики спортивного типа. «Наверное, частные», — подумал Новиков. По рулежной дорожке бежал маленький, словно игрушечный, грузовичок...

Всех прибывших «Арианой» журналистов встречали корреспонденты, аккредитованные в стране. Новикова тоже встретил собкор их газеты. Увидев привычный глазу корреспондентский уазик, он тихо порадовался скромному знакомцу. Взялся было за дверцу машины, но не открыл, задержавшись взглядом на двух рваных отверстиях в ней. Взглянул вопросительно на собкора.

— Не успели заделать, — извинительно объяснил тот. — Позавчера по дороге к десантникам обстреляли...