Мужчина опять берет Нину Павловну под руку и ведет обратно в кабинет. По дороге он говорит:
– Пуля была в двух миллиметрах от позвоночного канала. Вы правильно решили не оперировать на месте: в лучшем случае Климов потерял бы способность двигаться.
Нина Павловна облегченно вздыхает.
– Слава богу! А я-то хороша – проспала. Ах, как я вам благодарна, доктор!
Мужчина улыбается и еще больше становится похожим на Усольцева.
– Я доктор Колыш, местный хирург. Очень рад познакомиться с вами, доктор Павлова. Будить вас я не стал. Жаль было, да и не к чему: вы спали, как моя дочка после студенческого бала. Кроме того, мы вас ждали, у нас все было подготовлено. Еще вчера пришла радиограмма из тайги.
Нина Павловна тихо спрашивает:
– А больше ничего не передавали?
~ Передавали. Товарищ Белов просил вас учесть, что из тех мест не ходят никакие письма.
Доктор Колыш говорит это серьезно, но в морщинках вокруг его глаз дрожит улыбка. Нине Павловне очень хочется расспросить его подробней о радиограмме, но вместо этого она смущенно говорит:
– А где Усольцев?
– Он отправился догонять экспедицию. – Хирург смотрит на часы. – Я должен отлучиться, а потом поведу вас к моей жене; у нее уже, наверно, готов завтрак. Чувствуйте себя здесь как дома.
Нина Павловна подходит к окну и раскрывает обе створки. Сегодня солнце совсем не такое, как вчера в горах: оно по-сентябрьски неяркое и ласковое. Больница стоит на сосновой вырубке. Между потемневшими пнями растет молодняк – елочки и рябинки теснятся так плотно, что кажется, будто в иглистой зелени горят красные фонари. Дальше среди толстых коричневых стволов сосен виднеются легкие шапки березок, их листочки уже тронуты желтизной. "Скоро зима", – думает Нина Павловна и счастливо улыбается. Как она боялась первой зимы на чужбине! Как странно звучит – "чужбина". Это понятие так не вяжется со.светлым добрым утром, с лесом, таким же могучим и стройным, как на перешейке под Ленинградом, с лицами и поступками людей, которых она встретила и узнала за этот год.
"Скоро зима! – радостно думает Нина Павловна и смотрит на желтые листья березок. – Скоро зима. Ну какие же зимой изыскательные работы!"
Теплый ветерок залетает на вырубку. По верхушкам деревьев он убегает туда, откуда не приходят никакие письма. Но ни лесная глушь, ни трудные горные тропы – ничто не может остановить радость, которая, пусть с запозданием, но все же приходит в сердце неотвратимо, как весна в суровые северные края.
Андрей Коробков не умел управлять автомобилем, но это его не тяготило. Пожалел он об этом сейчас лишь потому, что увидел на шоссе за опущенным шлагбаумом "победу", а в ней за рулем благообразного пожилого мужчину в шляпе, – похож на профессора. Наверно, спешит в город на какое-нибудь заседание. Дел у него, вероятно, не меньше, чем у Андрея, а вот нашел же время, выучился водить машину. Шлагбаум медленно проползал мимо вагонного окна – впереди, должно быть, чинили путь, – и Андрею казалось, что эти последние километры, которые он отсчитывает, стоя в тамбуре, никогда не кончатся.
Хочется все-таки поскорее увидеть Новикова и Вадима Сергеевича, их насмешливые физиономии. Они, конечно, думают: где уж ему получить машины! Ничего, мол, не выходит, потому и застрял в командировке. Андрей рассмеялся, довольно защелкал пальцами в такт перестуку колес. Поезд уже набрал скорость, за окном в клочьях паровозного дыма мелькала пронизанная солнцем, изжелта-зеленая листва берез. Осень в нынешнем году хорошая, сухая. Но ведь это – Ленинград. Хлоп, и пошел дождик, на подъездных путях грязь. Интересно, справились ли ребята, установили в парке автоматическую мойку для машин?
От качки дверь тамбура приоткрылась, в лицо ударил ветер. Андрей полез за платком в карман – там ему попалась под руку твердая коробочка, и он сразу же забыл о машинах, автоматической мойке, нормах на расход горючего…
Но вот поезд наконец вползает под стеклянную крышу. Андрей потеснил проводника, соскочил на платформу и скорым шагом вышел на привокзальную площадь.
Усаживаясь в "Волгу", он первым делом нетерпеливо спросил:
– Ну, как там у вас? Аварий не было?
– Нет, Андрей Николаевич. Все нормально.
– А автоматическую мойку оборудовали?
– Порядок. Третьего дня пустили. Я сразу же нашу "Волгу" помыл. Стой себе руки в брюки и наблюдай. Красота!
Читать дальше