Вилис Лацис - Семья Зитаров. Том 2

Битениек на самом деле поверил его планам, и как-то однажды хитрому конкуренту удалось открыть первую из его тайн: незаметно для Битениека он выследил, какие вещи тот скупал на барахолке. Как только Битениек удалился, Блукис тоже стал покупать с рук всякие обноски: старые рубахи, кальсоны, поношенные военные гимнастерки, френчи, брюки и шапки — все самое потрепанное и изношенное, потому что именно так, действовал Битениек. Все это можно было приобрести за пустяковую цену. И к вечеру Блукис уже набил полный мешок.

Он продолжал закупки и в следующие дни, прячась от Битениека и делая вид, что ничего не знает о его сборах к поездке на север. Когда тот находился на рынке, Блукис старался не заходить туда, и они никогда не встречались.

Вскоре Блукису удалось выяснить еще одно важное обстоятельство: Битениек велел Сармите выстирать и зачинить купленную одежду и белье. У нее теперь появилось столько дела, что ей некогда было заниматься хозяйством, и мадам Битениек сама убирала комнаты. Выстиранная, выглаженная и аккуратно сложенная рубаха выглядела несравненно лучше, чем мятая одежина, купленная на барахолке. И надо полагать, что даже северному охотнику приятнее смотреть на брюки, где все пуговицы на месте и швы зашиты, чем на рваный, потрепанный кусок ветоши.

— Чем занята ваша мать? — спросил как-то Блукис у Сармите, застав ее во дворе Битениеков за развешиванием белья.

— Ничем. Она все еще не найдет никакой работы, — ответила Сармите.

— Не может ли она мне кое-что постирать и зачинить? — продолжал Блукис. — Я закупил небольшую партию одежды для деревни. Только не говорите ничего Битениеку, он не хочет иметь конкурентов.

Таким образом и Валтериене получила неожиданно работу. А два человека ожидали наступления весны, когда пройдет ледоход и северные охотники приедут из тундры на берега Оби, чтобы выменять свою ценную добычу на никому не нужные обноски. С приближением весны росло беспокойство обоих. Битениек, по-видимому, что-то пронюхал и все чаще осведомлялся у Блукиса, почему тот не едет на Урал и в Харбин. Но Блукис отговаривался нездоровьем и изучал расписание движения пароходов на Оби.

Зима 1917/18 года ничуть не была холоднее и продолжительнее других здешних зим, но Зитарам, привыкшим к мягкому приморскому климату, она казалась бесконечно долгой и суровой. На улице редко было менее пятнадцати градусов мороза, а зачастую он доходил до сорока градусов. Эльзе, несмотря на теплые валенки и овчинную шубку, иногда не под силу было стоять на морозе за прилавком. В особенно холодные дни ее заменял Янка, хотя парень не имел ни малейших способностей к торговле. Но он в семье считался резервной силой, не имевшей определенных обязанностей, поэтому все непредвиденные и мелкие дела возлагали на него. Когда кончалось топливо, Янка должен был вставать утром раньше всех, идти на большак у въезда в город и караулить крестьянские подводы с дровами — там их можно было купить немного дешевле, чем на базаре. Когда наступало время получать по карточкам муку, сахар или керосин, Янка отправлялся среди ночи к магазину и вставал в очередь. Продуктов было мало, ожидающих — много, — если не постараешься пораньше встать в очередь, останешься ни с чем.

Сразу же по приезде в Барнаул Янка пытался поступить в местную гимназию, но там уже не оказалось свободных мест. Не желая напрасно терять целый год, он раздобыл программу средней школы, купил подержанные учебники и стал заниматься дома, надеясь на будущий год поступить в следующий класс. Никто ни в чем его не упрекал, но он сам с горечью сознавал свою бесполезность и всячески ломал голову над тем, как найти работу. Он был согласен выполнять любую черную работу за самую низкую оплату, лишь бы чувствовать себя полноправным членом семьи. Убедившись, что из этого ничего не выйдет, он впал в уныние, всех избегал и жил одними мечтами. Находясь за тысячи верст от моря, он думал о его свободных просторах, завидовал отцу и погибшему брату — они так много повидали на своем веку. Янка в ту зиму прочитал множество книг, стараясь найти в них то, чего не давала действительность. Естественные и исторические науки, труды великих искателей истины и незатейливые приключенческие повести, смелое учение атеистов и фанатические высказывания богоискателей — все жадно впитывал он в себя. Искал контрасты, из одной крайности впадал в другую, верил и сомневался, признавал и отрицал, дрожал над бесспорностью прекрасной истины, но не противодействовал ее сокрушению, когда она подвергалась разгрому при помощи другой, исключающей ее истины.