Владимир Попов - Обретешь в бою

— Кому позвонить? Вам? И что бы вы ответили?

— Машины изготовлены, приступаем к освоению.

— Где? Кем? Когда? — посыпались вопросы.

— Какая разница? Вам что, обязательно нужны машины собственного производства? Местный патриотизм одолевает? Дорого нам обходится патриотизм подобного рода. Дорого. Вместо того чтобы взять доведенный до ума, опробованный, испытанный временем агрегат, мы зачастую начинаем изобретать свое. Приоритет в расчете на пиетет. Вообще, надо вам сказать, приоритет — понятие вредное. Оно придумано для самоутешения, на тот случай, когда изобретем мы, а используют за границей. И все потому, что у нас мучительно долго согласовывают. Эти согласования и обсуждения приобретают опасную, хроническую форму. Легче обсуждать, чем делать. И кто в конечном счете в выигрыше? Тот, у кого слава первооткрывателя, или тот, кто впервые применил открытие? И кто пожинает материальные плоды?

— Может быть, вы оставите общие рассуждения и дадите нам конкретный ответ? — уныло пробасил Подобед, потерявший надежду на то, что Гребенщиков иссякнет, что прекратится это не относящееся к делу словоизвержение.

— Извольте. Вагон номер девять миллионов шестьсот семьдесят три тысячи четыреста пятьдесят восемь с машинами для заправки порогов и торкретирования прибыл на сортировочную станцию и завтра будет доставлен в цех. Люди для передачи опыта прибудут по первому нашему требованию.

— Откуда? — еле слышно выдохнул Сенин. Ему не хватило голоса, так он был сражен этой сногсшибательной новостью.

У Подобеда не осталось сомнения, что и он, и все, кто здесь находится, стали жертвами злонамеренного и беспощадного розыгрыша.

— Из Запорожстали, — невинным тоном ответил Гребенщиков. — Нам не пристало игнорировать ценные технические мероприятия. Чтобы ускорить дело, я позвонил директору, и вот видите…

— Но почему вы не уведомили нас об этом? — с раздражением спросил Сенин. Он сидел красный, как после хорошей бани.

— Я в молчанку не играл. Что я отвечал вам, когда приставали? Принимаю меры. И действительно принимал. Было такое, чтобы я не выполнил свое слово? Был такой случай? Ответьте мне хотя бы вы, Сенин. Обещал дать выговор — и вы его получили.

— В выполнении обещаний такого рода никакой заслуги нет, — язвительно заметил Подобед.

— Простите, я выполняю обещания и другого рода (пользуясь вашей терминологией, товарищ Подобед). Примеры? Пожалуйста. Печи пускаем в срок. Снижаем себестоимость. А план? Я когда-нибудь обманул? Говорил «будет» — и он был.

Дальнейшие пререкания становились бесполезными, это было ясно всем. Но Гребенщикова не так-то легко остановить.

— Человеческий индивидуум — штука очень сложная, — пи к кому конкретно не обращаясь, менторски говорил он. — Существуют две основные разнополюсные категории людей. Одни обещают, но не делают, — распространённая и, к сожалению, процветающая категория, потому что ненаказуемая, другие не обещают, но делают, — не очень поощряемая категория. Так что нам больше нужно: обещания или дела?

Подобеду надоело это назойливое философствование, он закрыл заседание, но Гребенщиков и тогда не смолк.

— Товарищ секретарь парткома, — официально обратился он к Подобеду, — вы меня вызывали сюда, очевидно, имея в виду наложить взыскание за торможение новой техники. Так? Не просто же для задушевного разговора. Ну, а если техника внедряется досрочно, какие-нибудь меры поощрения у вас имеются? Скажем, объявить благодарность с занесением в личное дело. Не имеются? Почему? Чем я в вашей картотеке буду отличаться, к примеру, от начальника доменного цеха, который знаменит одними обещаниями? У него в личном деле ничего не записано и у меня тоже. Как разобрать, кто из нас какой?

— Хорошо, когда личное дело коммуниста чистое. Не стоит требовать большего, — с оттенком назидания сказал Подобед и вышел из-за стола.

— Чистое бывает и у бездельников. — Гребенщиков старался оставить последнее слово за собой.

Сенин знал, что ему все равно придется выслушать от Подобеда горькие слова в свой адрес и предпочел выслушать их сегодня, испить сразу свою чашу до дна, нежели иметь это удовольствие в перспективе. Он задержался. Остался и Серафим Гаврилович, чтобы в случае чего взять под защиту попавшего впросак юнца.

Но Подобед был настроен миролюбиво.

— Думаете, ругать буду? — метнув из-под бровей лукавый взгляд, спросил он. — Нет. Не за что. Этого гуся голыми руками не возьмешь. Он хитер и в совершенстве владеет искусством лавирования. Не будем у него учиться этому искусству, оно дипломатам больше нужно. Но учитывать способности и особенности противника никогда не мешает.