Афанасий Коптелов - Возгорится пламя

Ульяновы, перебрасываясь шутками, прошли вдоль горы. Владимир мерял склон саженью, временами останавливался, подымал камешек и, повертев в руках, отдавал жене. Надежда, взглянув на образец, раскрывала тетрадь.

— А что записывать? Говори, геолог.

— Что угодно. Можешь — пословицы, загадки. Можешь послать к черту полицейский надзор. Но, на всякий случай, лучше по-немецки или по-английски. Не возражаю и против французского.

С вершины горы махали шляпами и фуражками друзья, кричали:

— Ге-е-ей! Бро-осьте-е ко-ме-ди-ю!

— Подымайтесь сюда. Обойдите с другой стороны.

Откуда-то из горных долин примчался ветер, всколыхнул оловянную пленку туч и стал разбрасывать на куски.

Пока Ульяновы обходили гору, на горизонте открылись высокие хребты, закутанные в легчайшую лиловую дымку. Издалека по зеленой котловине, огибая сопочки и омывая острова, пробиралась к Енисею серебристая Туба. А внизу под обрывом она была густо-зеленой. Буруны над подводными камнями придавали ей такой замысловатый рисунок, какой едва ли посчастливится отыскать искусному гранильщику самоцветов.

Приближался вечер, и дымка на горах уплотнялась, из лиловой постепенно превращалась в синюю. Далеко на юго-западе вдруг прорезался под косыми лучами уходящего солнца острый шпиль, покрытый розоватым снегом.

— Ради одного этого стоило сюда подняться! — воскликнула Надежда Константиновна, не отрывая глаз от горной гряды. — Понимаю Тончурку и Базиля! Любовались вдоволь!

— Где-то вон там сквозь Саяны прорвался Енисей, — указал Владимир Ильич в зашушенскую сторону.

— Говорят, там страшный порог. Называют Большим, — припомнил Шаповалов. — И через него смельчаки водят плоты. Слушаешь про это — дух захватывает. Кормовщик крикнет: «Держитесь, робята!» И все хватаются за бревна. Плот — в водяную пропасть. Нырнет мимо буруна и сразу — кверху. Говорят, как пробка. Летит и летит меж камней. И не боятся отчаянные люди.

— Съездить бы туда! — У Ленгника рванулись руки вперед. — И проплыть разок!..

— А ты — по Тубе! Сговорись с плотовщиками! — посоветовал Барамзин.

— Под этой горой тоже тряхнет! — рассмеялся Панин. — Даст памяти! Тут, рассказывают, барки с хлебом разбивает!

— Туба — не то, — крутнул головой Фридрих.

— Даже в Альпах я такой реки не видел! Силища потрясающая! — Владимир Ильич шагнул вперед, навстречу Енисею, куда спешила под обрывом Туба. — И чтобы водить плоты через его пороги, надо иметь не только отчаянную смелость, но и трезвый расчет. Иначе — о первый камень в щепки!

«Да, — мысленно согласился Шаповалов, — отчаянная смелость привела народовольцев к гибели. — Он хотел сказать это вслух, но, вспомнив об Александре Ульянове, сдержался. — А у марксистов верный план. И наш плот пройдет через все пороги».

Ульяновых провожали ранним утром… По обе стороны ходка шли до поскотины.

Вдруг Надежда Константиновна вспомнила:

— А сажень-то вчера оставили под горой.

— Я отыщу, — пообещал Панин. — Отдам старосте. А надзирателю скажу: увезли образцы камней.

За воротами поскотины тесинцы простились с гостями, наперебой закричали:

— Счастливого пути!

Конь, услышав голоса людей, остановился. Ульяновы оглянулись.

— До свиданья! — Владимир Ильич сдернул кепку. — Мы еще встретимся. Быть может, скоро встретимся.

И они встретились в августе.

Для многих совершенно неожиданно…

…За две недели до того необычного дня в Шушенское приехали из Ермаков гости: высокий кряжистый Михаил Сильвин и, как девочка тоненькая, Ольга Александровна. Ульяновы уже не первый день поджидали их, встретили за воротами.

Выпрыгнув из кузова ходка, Михаил Александрович помог Ольге, одной рукой поддерживавшей длинное платье, спуститься на землю и хотел представить ее, но Владимир Ильич, еще не доходя до них, заговорил первым:

— По глазам вижу — пора поздравлять! — Пожал узенькую руку гостьи, обнял друга. — Давно ли?

— На прошлой неделе обвенчались. Без всяких затруднений. По вашему совету Оля зашла к губернатору…

— И привезла Мишелю бумаги.

— Да вы входите в дом, — пригласила Надежда. — Я рада познакомиться. Очень рада, — повторила она, незаметно для себя подражая мужу. — И мама. Все ждали.

— А мы не с пустыми руками. Держите посылку от родных. И письма Оля привезла.

— За письма особое спасибо. Как они там в Подольске устроились? Все ли здоровы? Приступы малярии у мамы не повторяются? Как она высмотрит?