Михаил Водопьянов - Киреевы

— Я очень спешу, через пятнадцать минут еду обратно на аэродром.

— Разрешите, Наталья Николаевна, проводить вас? — попросил Глинский.

— Пожалуйста, — не совсем твердо ответила Наташа.

Ей не хотелось обижать его отказом. Но ее смущало, что отец, как и Виктор, не особенно жаловал франтоватого инженера.

Словно угадывая ее мысли, Сергей Александрович добавил:

— С аэродрома я вызову свою машину и проеду на завод, мне необходимо проверить работу нового агрегата.

Мария Михайловна услышала Наташин голос и вышла в столовую.

— Как отец? Сел где-нибудь? — спросила она волнуясь.

— Все хорошо, мама, — скоро прилетит! — поспешила успокоить ее девушка.

Мария Михайловна повеселела. Наташа быстро переоделась и вместе с Виктором и Глинским уехала на аэродром.

Николай Николаевич вел машину к городу. До родного аэродрома осталось не больше часа полета. По распоряжению командира Волков радировал:

— Все в порядке. Приготовьтесь к встрече.

Густая черная масса, поглотившая звезды, внезапно придвинулась к самолету. На переднем стекле появились крупные дождевые капли. И тут же гроза со страшной силой обрушилась на самолет. Его, как пылинку, подхватило и потащило вверх. Молния почти непрерывно освещала кабину. Аэродинамические приборы резко меняли свои показания, стрелка магнитного компаса вертелась, словно карусель. На винтах и крыльях вспыхивали яркие электрические искры. Самолет то и дело скользил на крыло. Чемоданы, инструмент и другие предметы с грохотом гуляли по машине. Радиостанцию пришлось выключить.

Такую картину Николай Николаевич наблюдал впервые за всю свою летную жизнь. У него не было уверенности, что машина выдержит. И на всякий случай он дал команду Морозову, Волкову и Родченко надеть нагрудные парашюты и, если машина начнет разваливаться, немедленно выброситься.

Николай Николаевич напрягал все свои силы, чтобы вести самолет по прямой. Ему стало душно, он рванул застежку-молнию, освобождая сдавленную комбинезоном грудь. Мучительно трудно найти решение: как вырваться из грозовой тучи? Попробовал перевести самолет в пике. Но какая-то непреодолимая сила держала его и несла с собой. От бросков скорость ежесекундно менялась — то доходила до пятисот километров в час, то падала почти до нуля. Яркие искры слепили глаза. От непрерывных ударов грома шумело в ушах.

Сколько времени находились они в плену у разбушевавшейся стихии, Николай Николаевич не знал: трудно было выбрать момент взглянуть на часы. Ориентировка была потеряна. Радиосвязи с аэродромом не было.

«Не слишком ли много приключений для одного рабочего дня?» — подумал Киреев, и тут же увидел: в разрыве облаков блестит луч вертящегося маяка. Самолет находился на подступах к аэродрому. На земле услышали звук моторов. Немедленно зажглись стартовые огни.

Но как сесть в такую погоду?

Киреев был готов летать до утра, только бы хватило горючего. Но Морозов предупредил: горючего осталось на двадцать минут.

«Неужели придется бросать машину, да еще на своем аэродроме…»

В надежде, что гроза затихнет, Николай Николаевич делал один круг за другим. Минуты летели… Не было никакого просвета, никакой надежды — гроза продолжалась с прежней силой. Стараясь говорить спокойно, Николай Николаевич дал распоряжение: немедленно прыгать всем.

— А вы… ведь тоже? — спросил Андрей.

— Конечно, — сердито ответил Киреев и повторил приказ оставить самолет.

Через несколько минут он справился по телефону, не задержался ли кто-нибудь. Ответа не последовало, значит, все в порядке: можно прыгать и ему.

Прощальным взглядом Николай Николаевич окинул кабину, приборы. Еще несколько минут — от всего этого останутся жалкие обломки. А моторы? Опытные моторы… Нет, это было свыше его сил!

«Одному можно и рискнуть. Попробую посадить самолет».

Киреев развернул машину и стал планировать.

На высоте двухсот метров он ясно увидел освещенную молнией посадочную полосу, всю залитую водой. Сделать еще один круг не удалось, моторы начали давать перебои. Справа мелькнула летная станция. Летчик успел заметить, что садится поперек старта с боковым ветром. Моторы остановились…

Лучи прожекторов промелькнули под самолетом в тот момент, когда он должен был коснуться земли. Наступила темнота. Николай Николаевич крепко держал штурвал, нащупывая землю. Машина ударилась одним колесом и взмыла вверх.