Галина Татарикова - Малая Бронная

— Выкладывай всю правду, ты старший, — приказала мама Игорю.

Семилетний старший сказал твердо:

— Я повел ее кататься на лодке.

— А о том, что вы оба не умеете плавать, подумал?

— Нет, — честно признался он.

— Так вот… — мама говорила с трудом, задыхаясь, — учись сначала думать, а потом делать.

Голос мамы непривычно понизился, Аля обернулась, увидела в ее руке бельевую веревку. Взмах — веревка шлепнула Игоря!

Не смея выйти из угла — виновата же, — Аля затопала ногами и в ужасе дико закричала:

— Не бей его! У него нет мамы! Я сама топла… сама! Его не надо, не на-ада.

Игорь, глядя светло-карими глазами на маму, успокаивал Алю:

— Я не боюсь, веревкой не больно.

От его слов, от веревки, от полутьмы — мама от жары зашторила окна — Але стало нестерпимо страшно. Она выбежала из угла, встала перед Игорем:

— Меня бей! Меня… меня…

Мама вдруг сгребла их, прижала к себе и тут же оттолкнула, нелепо взмахнув руками, выдохнув посиневшим ртом:

— Окно…

Аля дергала занавеску, но Игорь оказался сообразительней: вмиг распахнул окно, другое… Сквозняк заколыхал шторы. Мама лежала на диване, приходя в себя, губы ее медленно становились привычно розовыми…

Однажды, после очередной ссоры из-за ничего, Игорь шутя сказал:

— Жаль, я тебя пятилетней не утопил в Патриарших прудах…

— Еще не поздно, — бросила ему Аля, досадуя на себя: придралась к пустяку.

И вот настало время ей тонуть… в тревоге и боли за него. Она любит? Этого она не могла утверждать, любовь… что-то особенное, непостижимое.

С тех давних пор Аля не бывала здесь одна и с Игорем, не сговариваясь, они не ходили в сторону Патриарших прудов.

А сейчас вот сидит и думает… о прошлом. Оказывается, у нее есть прошлое! Ха, девушка с прошлым… В нем, этом прошлом, она училась в школе, бегала в театры и всерьез ни о чем не думала. Или так кажется теперь, перед все перевернувшей войной? Перед ее грозным ликом прошлые заботы обмельчали, оказались пустыми.

Тогда она любила командовать ребятами, особенно Игорем, и он говорил:

— Не мне, мудрому старцу, принимать всерьез твои глупости, маленькая. Какой с тебя спрос?

Было чуть обидно и приятно. В сущности, он повторял слова мамы, вечно оправдывающей ее шалости.

И все это в прошлом. Неужели ничего больше не будет? Ни школы, ни библиотек, ни прогулок по заветному кругу: Малая Бронная — Арбат, Кремлевская набережная — Красная площадь — улица Герцена — Малая Бронная? Ни пустячных ссор, ни смущенно-радостных примирений… Никогда? Душа дрогнула, подсказала: никогда. В жизни ничего не повторяется, утверждает мама. И все же… Стало щемяще жаль прошлого. По сравнению с теперешним оно было таким беззаботным, спокойным, жаль его, жаль… Аля вдруг почти физически ощутила: жизнь идет. Она уже работает, да, работает. Игорь на фронте. И не крикнешь: время, стой! Оно не слышит. Оно не медлит и не спешит, идет размеренно и неуклонно вперед, в будущее.

А какое оно, будущее? Раньше они с ребятами много толковали о нем, сидя под кленами, свой завтрашний день ребята укладывали в вопрос, кто где хочет учиться. Дальше как-то не шло. Больше говорили о будущем страны, мира, земного шара… О науке. И каждый о самом любимом. Одна она, Аля, не знала, куда ее тянет: всюду и никуда. Дома мама частенько заводила речь о папиной мечте: видеть дочку наследницей своей профессии. Аля отмалчивалась, она плохо представляла, что делают юристы, а рассказать ей некому, папа умер слишком рано.

…Клены стоят во дворе, а ребят нет. Кто уехал, кто учится, кто работает… А Игорь из артиллерийской спецшколы прямиком в военное училище, утверждая:

— В мире такая заваруха… лучше ее встретить подготовленным, надо знать, как воевать.

— Ты войну пророчишь?

— Посмотри на Запад. Дележкой поделить не могут, грабежом решают свои проблемы. Гитлер уже топает по Европе.

— К нам не посмеет и шагу сделать.

— Такой удержится у хозяев только тем, что смеет.

Год назад Гитлер топтал Европу, а теперь вот и нашу землю. Замки, договора… все для честных, а грабителю что стоит сбить замок, нарушить договор? И вот — война. Но должна же она кончиться? Безусловно. И скоро. И они встретятся, все ребята их двора, как бывало, под кленами. И раньше всех явится Игорь. Придет, сядет в мамино низенькое креслице и станет ждать ее, Алю. Или нет. Зайдет, не застанет ее, оставит записку. Аля вернется после смены и прямо в первый номер… а Игорь спит. Отсыпается за всю войну. Она сядет и будет смотреть в его лицо, лицо человека, добывшего мир…