Лев Экономов - Часовые неба

Для всех было загадкой, почему дружили два таких разных парня: Кузнецов — горячий, вспыльчивый и Жуков — тихий, ко всему равнодушный. Бывало, дадут ему увольнение — отказывается: зачем, мол, куда он пойдет?.. Позже товарищи узнали, что объединяет солдат душевная травма: тот и другой любили когда-то, но и тому и другому не удалось сохранить семью по не зависящим от них причинам.

— Слушай, Жуков, Кузнецов за штатом оказался, — сказал солдату майор Медведик. — Теперь при первой возможности его отправят в какую-нибудь хозяйственную часть. Тебе не жалко будет расстаться с ним?

— Жалко, — хмуро ответил Жуков.

— Тогда давай бороться за твоего друга. Ты ведь можешь на него подействовать. Нам надо, как говорят в таких случаях, подобрать ключик к его сердцу.

— Кузнецов исправится, — уверенно сказал Жуков. — Не любит он над собой насилия — такой человек, к нему лучше не в приказном порядке обращаться. Вы, товарищ майор, поговорите с ним начистоту. И уж если он скажет, что исправится, значит, так и будет. Он — хозяин своего слова.

В этот же день состоялся разговор с Кузнецовым. Медведик заявил ему прямо:

— Если хочешь служить по армейским законам, служи. Прошлое навсегда забудем. Нужна моя помощь — помогу.

Кузнецов задумался.

— Вы знаете, на «гражданке» я шофером был. И опять им буду, когда демобилизуюсь. Хотелось бы повысить квалификацию, получить права второго класса…

— Это нетрудно сделать. Только служи честно, старайся.

И Кузнецов стал стараться.

Были у него и потом срывы. Не раз и не два разговаривали с ним и инженер Медведик, и заместитель командира полка по политической части, и командир полка, и товарищи.

— Переломи себя, — говорили ему. — Ведь ты можешь быть хорошим, чтобы уважали тебя. Ты можешь, у тебя пойдет дело на лад, только надо все время контролировать себя.

Кузнецов брался за ум, и тогда дело спорилось в его руках. Он становился хорошим товарищем, чутким, отзывчивым. И от других требовал отзывчивости.

Всем в полку запомнилось собрание, на котором обсуждали поведение солдата Эленбаума. Этот солдат убежал из санчасти и уехал домой. В тот день многие говорили, что Эленбаума надо отдать под суд.

— Нет! Я не согласен! — решительно выступил тогда Кузнецов. — Отдать под суд — значит, расписаться в своем же бессилии. Эленбаума можно перевоспитать. Только за это надо взяться нам всем…

Кузнецов не защищал Эленбаума. Он был прямым в суждениях, не любил заигрывать с людьми. Он искренне верил, что Эленбаум может исправиться, как исправился он сам.

Эленбаума взяли на поруки.

Теперь нередко Кузнецова можно увидеть рядом с этим смуглым парнем в модных очках без оправы. Пока еще рано говорить о перерождении Эленбаума, слишком мало прошло времени, по то, что парень старается проявить себя с хорошей стороны, уже видно.

Зато о самом Кузнецове можно твердо сказать: солдат навсегда порвал с дурным прошлым и идет по верной дороге.

Недавно по сложившимся обстоятельствам временно выбыл из части командир отделения, младший сержант Забегин. Заместить его поставили Кузнецова. Солдат оправдал доверие командования — хорошо справлялся с командирскими обязанностями, требовал от товарищей неукоснительного соблюдения воинских уставов и наставлений.

23 февраля 1961 года Кузнецову объявили, благодарность за достигнутые успехи в боевой и политической подготовке.

…И теперь, слушая горячее выступление Кузнецова, офицеры Хайкин и Медведик обменивались одобрительными взглядами. Да, коллектив — великий воспитатель. Нет сомнений, что комсомольцы Костин и Заплетин исправятся, станут такими же, как солдат Кузнецов, как другие солдаты. Нужно только найти к их сердцам ключик…

Занавес раздвинулся, и сидевшие в зале увидели за столом президиума своих лучших товарищей — отличников учебно-боевой и политической подготовки. У стены над их головами развернуто боевое Знамя полка, выгоревшее, овеянное славой многих боевых побед. По бокам его с новенькими автоматами в руках застыли часовые.

Начальник штаба полка майор Румма аккуратно перебирал белые коробочки с медалями «За безупречную службу» и значками «Отличник авиации».

В зале стояла торжественная тишина. И только когда председательствующий открыл собрание, посвященное Дню Советской Армии, зал разразился бурными аплодисментами.

Слово предоставили заместителю командира полка по политической части. Он не спеша подошел к трибуне, плотный, смуглолицый, с черными как смоль волосами, заговорил уверенно, громко.