Эмэ Бээкман - Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка [Романы]

В тот раз море было враждебным мне. Открытым ртом я жадно вбирал в легкие соленую водяную пыль, и чувство досады все больше и больше овладевало мною — я ни в какую не хотел отступать, и тем не менее мне пришлось. Я родился и вырос в курортном городе и терпеть не мог лето, когда стекается тьма-тьмущая отдыхающих и все внезапно становится чужим, вселяющим беспокойство, неуютным и каким-то липким. Вероятно, такое же беспокойство ощущали и мои родители, поэтому в летнее время мы жили в пансионе маленького приморского городка, расположенного в горах. На его узких улочках, которые то и дело переходили в лестницы и где, несмотря на изменившиеся времена, товар все еще развозили на осликах — даже длинные булки, которые мать приносила по утрам от булочника, казалось, пахли этими осликами, — можно было спокойно бродить и в самый разгар лета, не опасаясь, что кто-то отдавит тебе пальцы или наступит на пятки.

Но конечно же маленький, прячущийся в горах городок был скучноват своей размеренной жизнью — сколько можно бродить среди мраморных саркофагов высеченного в выступе скалы кладбища, средь осыпающихся букетов роз и розмариновых кустов? — поэтому весной, до того как нагрянут отдыхающие, надо было взять от моря и жизни все, что можно.

Оттого-то я и чувствовал себя в тот вечер оскорбленным — море вышвырнуло меня на берег, словно пробку, и Виргиния застигла меня в тот момент, когда я, униженный, отдувался на ветру.

Она смахнула нить водорослей с моего уха и крикнула сквозь шум и рокот, что как раз сегодня вычистили их бассейн, напустили туда воду и мы могли бы сходить искупаться.

До этого времени я не бывал у Виргинии. Знал, что ее родители владельцы отеля «Апельсиновая роща», и представлял себе апельсиновые деревья с золотыми плодами на карточках меню. Подобные успокаивающе-старомодные эмблемы очень нравятся туристам и отдыхающим.

Я принял предложение Виргинии, и мы стали медленно подниматься наверх, в город. Идя следом за ней по узкому тротуару, я имел возможность разглядеть девушку. На Виргинии были светлые туфли на низком каблуке, полудлинная белая в синюю полоску юбка и облегающий красный свитер. Она еще не успела загореть, кожа лишь слегка порозовела, и когда Виргиния время от времени оборачивалась через плечо, чтобы перекинуться со мной какой-нибудь ничего не значащей фразой, я видел ее по-детски голубые глаза.

Когда мы приблизились к стоящему на уступе отелю, меня удивило количество протоптанных там дорожек, раньше мне не доводилось бывать подле этого здания, хотя издали я сотни раз видел неоновую вывеску «Апельсиновой рощи». Да и что могло привлекать меня здесь? Таких погруженных зимой в спячку, а летом кишащих людьми мест было вокруг великое множество. Ранней весной, с первым ветром, в нашем городе начинались срочные малярные работы, гостиницам придавался свежий вид, и запах краски распространялся повсюду.

«Апельсиновая роща» тоже была готова к приему отдыхающих и туристов. Терраса со зданием отеля, бассейном и садом оставляла впечатление, что все здесь до последнего дюйма либо свежепокрашено и отполировано, либо натерто до блеска — даже кустарник в глубине сада казался причесанным. Плавательный бассейн, облицованный ярко-голубым кафелем, был до краев наполнен кристально-чистой водой — вероятно, постояльцам морочили голову, рассказывая о горном источнике и трубопроводе. Вокруг бассейна в ожидании солнечного тепла и приезжих стояли в ряд опущенные зонты от солнца; под балконом высилась гора сложенных шезлонгов.

Вскоре мы с Виргинией уже плескались в прохладной вод, бассейна, плавали наперегонки из одного его конца в другой, затем вылезли, отряхнулись, как собаки, несколько раз обежали вокруг бассейна, чтобы согреться, оставив на вычищенных до блеска каменных плитах мини-пляжа множество мокрых следов, и снова кинулись в воду.

Потом босиком мы прошли через открытое кафе в дом, ступая по ковровому покрытию холла, которое напоминало только что подстриженный газон, и опустились на тумбы перед стойкой бара. Виргиния позвала какого-то Леона, и сразу же словно из-под земли вырос кудрявый смуглый молодой человек и подал нам аперитив. С того времени я стал частым гостем «Апельсиновой рощи». Иногда мы ужинали в пустом ресторане вместе с родителями Виргинии.

Когда подавался кофе, нам с Виргинией приходилось порой выступать в роли своеобразного жюри. Отец Виргинии держал нейтралитет, он любил подчеркнуть, что слух у молодых людей более острый, пусть они и решают. Таким образом, Виргинии и мне. приходилось оценивать подготовленный ее матерью к летнему сезону репертуар, состоящий из пародий. В этом году мадам решила развлечь гостей отеля, имитируя знаменитого Уильяма Ксебека. Для того чтобы наши замечания были дельными, строгими и справедливыми, мадам включала запись самого Уильяма Ксебека, вслед за этим ставила кассету с музыкой и пела за поп-певца. Закрыв глаза, мы могли бы сказать, что сам прославленный Уильям явился в этот скромный отель, чтобы выступить перед узким кругом. Подражательские способности мадам были бесподобны. Слушателям оставалось лишь смеяться и горячо аплодировать. Отец Виргинии усмехался, щурил глаза и недоумевал, почему женщина с такими фантастическими способностями вышла замуж за такого заурядного человека, как он. Мадам касалась губами щеки мужа и улыбалась с отсутствующим видом. Очевидно, эта слегка грустная мимолетная улыбка имела под собой какую-то почву, поскольку отец Виргинии тут же начинал давать клятвенные обещания, что расширит свои владения; таким образом, и мне, школьному приятелю Виргинии, довелось услышать, что в ближайшее время они приберут к рукам соседний участок земли и построят там еще один отель. Отец Виргинии назвал архитектора, у которого собирается заказать проект, что же касается строительного материала, то самым рациональным он считал монолитный бетон; ту часть своего теперешнего участка, где раскинулись декоративные кусты, он собирался пожертвовать под низкий кухонный блок, соединяющий оба здания; там же задумал разместить и хлебопекарню — таким образом, можно было иметь не только фирменные блюда, но и фирменные булочки и пирожные.