Павел Федоров - Пограничная тишина

— А вы не были в Майданеке? — спросил Стась.

— Нет. Но знаю об этом лагере смерти. Читал.

— Читать — это не все. Об этом даже трудно говорить. Там фашисты умертвили сотни тысяч людей. Самое страшное, там сохранилась детская обувь — башмачки, туфельки на разный возраст, начиная от трех лет... Все это сейчас хранится там же, в блоках, под стеклом. И банки с газом, тоже целый блок, со зловещей надписью на немецком языке «Циклон». Я иногда вожу туда экскурсантов, а потом всю ночь не могу заснуть...

Несколько километров ехали молча. Стась задумчиво смотрел на волнистую рожь, на добрую, тихо плывшую рядом землю, дающую людям столько радости, что воспоминание о Майданеке становилось невыносимым. Но он пересилил себя и, не удерживаясь, громко проговорил:

— Туда, приезжали и приезжают люди со всех стран мира, но там не был ни один западный немец!

— Мы вам покажем один памятник. Тут недалеко... — Темные брови Игоря строго сдвинулись, сухо и жарко блеснули глаза.

Далеко слева зеленел Августовский лес, над хлебными полями всплывали холмы, на одном из них, чуть в стороне от дороги, внезапно взметнулась к небу серебристая фигура. Шофер свернул на обочину и остановил машину. Лейтенант Рощин открыл дверцу. Вышли из «Волги» и Стась, и солдат-водитель. Перед ними во весь рост стояла женщина и держала на руках ребенка. Утреннее солнце присело на холм пылающим краем и освещало памятник словно изнутри. Тихо было вокруг. Молчали кузнечики в росной траве, замерли листья на недавно посаженной березовой молоди.

— Памятник называется «Скорбящая мать», — сказал лейтенант Рощин. — Здесь убито фашистами более пятидесяти тысяч человек, в том числе женщины, дети.

Если бы не жаворонки, то эту утреннюю тишину, казалось, можно было ножом резать и на куски рвать. Недаром принято в народе говорить, что тишина обманчива...

Солнце оттолкнулось от холма и поплыло к тучам. Молодой шофер с зеленой фуражкой в руке, Стась Милевич и лейтенант Игорь Рощин молча шагали по утоптанной тропинке к машине...

Когда въезжали в грохочущий транспортом город, Стась Милевич, перегнувшись через спинку переднего сиденья, прокричал:

— Очень плоха у меня машина! Это такая старая колымага!

— Что, что? — не понимая гостя, спросил Игорь.

— Загоню я ее к чертовой бабушке и пойду в гараж, в хозяйство!

— Валяйте! — Лейтенант махнул рукой и засмеялся.

— Ты не представляешь, Алексей, как я обрадован, что снова вижу тебя энергичным, здоровым, еще более приятно, что ты повышен в звании и у тебя прибавились награды. Орден в мирное время! Ты герой, Алексей! За что ты его получил, если не секрет?

— У меня нет от тебя никаких секретов, дорогой Любомир. В прошлом году директор местной школы пригласил меня встретить Новый год... Расскажу об этом за завтраком, а сейчас прошу к столу. Извини, Любомир, спиртного не предлагаю. Сейчас день, и я нахожусь на службе. А будет вечер... Григоренко подмигнул и потер руки. — Ты как насчет рыбного ужина?

— Люблю больше, чем мясо! А лучше, если поймаешь сам. Если сварить на воздухе добрую юшку! Я могу просидеть с удочкой с утра до ночи, как самый последний дурень. Ничего не поймаю и буду счастлив.

— Можно устроить и рыбалку. Есть чудесные места. Я немножко справлюсь с делами, и мы подъедем.

— Ах, к бесу дела! Я последние дни столько мотался по своему участку. В Сувалках добывал этого парня...

— Он на самом деле подвез его к границе?

— Ему-то что. Ему деньги. Тем более что он таксист-частник, имеет свой собственный «мерседес», развалину...

Вошла жена Григоренко — Галина и внесла шипящую на сковородке яичницу. Галя разрумянилась — и от плитки, где жарила яичницу, и от присутствия необычного гостя — польского офицера. Она улыбалась всей прелестью молодого, свежего лица. Присесть за стол отказалась и быстро ушла, пообещав, что примет участие в ужине.

— Прелестная у тебя, Алексей, жена. Я вот холост... — Любомир засмеялся. — Не потому что закоренелый холостяк. Агатка моя учится, и я не хочу преподнести ей ребенка до окончания учебы. Ладно, ты расскажи, что было под Новый год?

Капитан Григоренко был тогда на учебном пункте начальником учебной заставы. Получив от командования разрешение на встречу Нового года, он, веселый и радостный, прибыл на свою заставу; как водится, помылся в бане, достал из шкафа штатский костюм, примерил и стал завязывать самый моднейший галстук. Галина Алексеевна в соседней комнате тоже шуршала новым платьем. До наступления Нового года оставалось еще целых два часа.