Лев Правдин: Бухта Анфиса

— Откуда ты возник?

— Ниоткуда, — ответил Ленька, зная, что если скажешь правду, то всем приключениям конец.

— С луны свалился, — засмеялся солдат, разглядывая рыжего, замирающего от интереса и, видать, очень доверчивого мальчишку. — Пить хочешь?

Ленька вцепился в кружку с волшебным напитком, очень похожим на обыкновенный квас, и пил до тех пор, пока не отяжелел. Внезапно ему захотелось спать. Но он поборол себя, сказал спасибо и выбежал из ворот.

Андрей Фомич и в самом деле чуть не опоздал. Поезд неожиданно и очень близко от вокзала заиграл в мелколесье всеми своими огнями, когда Андрей Фомич только еще добрался до площади. Ну, тут, конечно, пришлось ему поднажать. Веселая перспектива ночевки на жестком диване в прокуренном и прохладном зале ожидания подгоняла его, придавая необыкновенную резвость. Известно, сколько стоит поезд на таких станциях, — полминуты, не больше. Вот уже притихло мягкое шмелиное гудение электровоза, вот зашипели тормоза, и не кончили они еще своего шипения, как дважды звякнул колокол. А вот уже и сирена пропела отход. Все.

Поезд тронулся, но Андрей Фомич успел поймать проплывавшие мимо него поручни. Громыхая сапогами, он ввалился в тамбур. Успел! Отдуваясь, вошел в пустой вагон, прикрывая глаза от ослепительного света. В вагоне все сияло: полированные планки диванчиков, многочисленные шляпки шурупов, захватанные ручки, пыльные стекла окон, и это многократное сверкание создавало впечатление ослепительного света, хотя матовые плафончики на потолке горели не очень ярко, вполнакала.

Андрей Фомич упал на диванчик и закурил.

Мимо открытых окон с грохотом и свистом проносились бесформенные тени деревьев и скал, мелькали синие просветы неба, как клочья разорванной стремительным поездом ночи.

Сейчас же появилась проводница в старой стеганке и в форменной фуражке. Отчаянно зевая, она оторвала от рулончика билет.

— Ты как сюда залетел? — спросила она.

— А что?

— Так вагон же детский. Матери и ребенка.

— Да ну?! А я смотрю: пусто.

— Потому и пусто, что наши пассажиры все спят давно. — Она снова зевнула. — Дай-ка и я закурю. Пойдем в тамбур, здесь нельзя.

— Так никого нет…

— Правила вон для чего-то повешаны.

Она закурила и ушла. Он послушно вышел в тамбур. Поезд, накреняясь, огибал горы, проносился по просекам и ущельям, каменные утесы то взлетали под самое небо, заслоняя звезды, то проваливались глубоко вниз, тогда поезд бежал почти бесшумно по гребню высокой насыпи и звезды спешили вслед за ним, как опаздывающие пассажиры. Или, как мысли, которые никогда не оставляют человека в одиночестве.

Последняя электричка по горнозаводской дороге пробегает свой путь за час двадцать. Требуется всего восемьдесят минут, чтобы перенестись из зеленого мира тишины с запахом нагретой солнцем хвои в пестрый и бодрый городской мир, где солнечный луч пахнет пылью, а тишины не бывает даже ночью. Всего восемьдесят минут!..

И вот где-то на тридцатой или сороковой минуте, когда поезд мягко притормозил прямо в лесу, этот тихий, зеленый мир снова напомнил о себе, как бы на прощание помахал рукой. Андрей Фомич выглянул из двери: ни огня, ни единого голоса. Вагонные ступеньки бесприютно свисают над темной пропастью. На свет из окон, из глубокой черной темноты, дружески тянутся мохнатые хвойные лапы, и, как тихие, бестрепетные костры, зажженные в тайге, вспыхнули желтые и красные кроны берез и осин.

«Это как подарок мне, — подумал Андрей Фомич, — прощальный привет». Подумал и усмехнулся: откуда такое на него свалилось, нежность эта, лирика! Подарок? Надо же! И потом он не раз вспоминал и эту минутную ночную остановку в тайге, и непонятно откуда взявшиеся мысли о подарке, и сам подарок. Вспоминал не раз с изумлением и благодарностью.

Как только поезд остановился и внезапно притих на одну лишь минуту, Андрей Фомич услыхал задыхающийся, отчаянный голос:

— Ну, вы там, да помогите же!..

Какая-то девчонка изо всех сил старалась поднять сонного мальчика. Она уже посадила его на подножку, но, чтобы просунуть его в тамбур, ей самой надо взобраться хотя бы на нижнюю ступеньку. Сделать это она никак не могла. Мальчик все время валился ей на руки, она снова поднимала его и уже дошла до полного отчаяния, потому что ничего у нее не получалось, а поезд вот-вот должен тронуться.

— Да вы что же? — кричала она. — Вы что же!..

Все получилось так неожиданно, что Андрей Фомич не сразу догадался, чего от него хотят, а когда сообразил, то поезд уже тронулся. Он подхватил ребенка, свободной рукой поймал девчонку за руки и уже волоком втащил ее на верхнюю ступеньку. Она упала на пол, потом поднялась, бессильно прислонилась к двери. Теперь он увидел, что это не девчонка, а вполне взрослая девушка, может быть, даже женщина. Только вряд ли этот мальчишка может быть ее ребенком: ему не меньше пяти лет, а ей вряд ли набежит двадцать. Впрочем, Андрей Фомич слабо разбирался в этих делах.