Вячеслав Королев: В лесах Карелии

— А на черта она нужна была, когда вы лес возили на женщинах?

— Все заряжено, все заряжено! — кричит Николай Иванович Барсуков, перебегая от одного участка работы к другому. — Завтра выстрелим, Сергей Иванович, утром — пальнем!

Он без шапки. На разгоряченное лицо и копну седеющих кудрей падает, словно высыпанный из перины пух, крупный снег и тут же тает. Директор уже знает, что в азарте работы, рассердившись на кого-нибудь, Барсуков часто срывает со своей головы шапку и начинает ее топтать. Сегодня шапка где-то затоптана с самого утра...

Вечером Ковалев, Рядов и Остреинов идут к рабочим, мобилизованным из республиканских учреждений, расположенных в Беломорске. Живут они в землянках, вырытых в горе с супесчаным грунтом. В каждой землянке по двенадцать человек.

Землянка небольшая, высотой менее двух метров. На полметра от земли — сплошные нары. В углу маленькая буржуйка из кровельного железа. Стены и потолок набраны из мелкотоварного леса. На маленьком самодельном столике коптилка из гильзы.

Ковалев, Рядов и Остреинов обошли все землянки. Картина везде оказалась одинаковая: настроение у всех боевое, а толком объяснить, почему не выполняются нормы выработки, никто не берется. «Нормы большие!», «В лесу кормить надо лучше!», «Снегу много», «Оборонницы выполняют потому, что уже навострились, а у нас опыта нет», «В туфлях много не наработаешь».

Когда кончили обход землянок, директор спросил у завхоза-коменданта:

— Слушай, Остреинов, почему они тебе морду не набили?

— Я хотел подсказать, — вставил Рядов, — да побоялся, что и мне заодно достанется. Работают-то все у меня.

— Значит, и тебе полагается! — уточнил директор.

— За что? Что матрацы не у всех? Пусть поперек кладут, я им говорил об этом тысячу раз, — защищался Остреинов. — А одеял не положено, со своими должны приезжать. У меня для оборонниц не хватает.

— Не за это.

— Тогда за что же? Конечно, это не Зимний дворец и не гостиница «Метрополь», но вы, Сергей Иванович, не можете не согласиться, что в землянках тепло, светло, уютно...

— Светло... — передразнил директор. — Одна гильза на дюжину человек... Черт с тобой, я не про свет. Почему во всех землянках с потолка каплет? Люди же спать ложатся, а на них... Почему потолки не подшиты?

— Сергей Иванович, — сделал плаксивую гримасу Остреинов, — я же докладывал, ни одной доски нет. Опять, что ли, крышу разбирать? Никто вникнуть не хочет...

— Хорошо, — примирительно проговорил Ковалев. — Через пару дней запустим шпалорезку, напилим тебе досок на всю зиму, но ты завтра же с утра побывай в ОРСе и забери у них все ящики — и фанерчатые, и дощатые. Уверен — хватит материала на все потолки.

Пошли смотреть последний объект — барак, где жили женщины, прибывшие в леспромхоз с оборонных работ.

Это был длинный барак, в одном конце которого находилась дверь, в другом — окно. Вдоль стен устроены сплошные нары в два яруса. Между нарами длинный стол на крестовинах.

«Обыкновенный лесозаготовительный барак начала тридцатых годов, — подумал Ковалев, окинув взглядом помещение. — Война возвращает нас назад...»

В полутемноте барака, на нарах, угадывалось большое количество женщин. Несколько человек сидели за столом, поближе к свету, шили, штопали.

— Сколько их здесь? — спросил Ковалев у Остреинова.

— Сто сорок. В случае чего, пару десятков сюда поместить еще можно, не все спят на боку, многие еще на спине, — живо ответил комендант.

Ковалев укоризненно и в который уже раз с интересом посмотрел на этого человека.

— Девушки, начальство пришло, — закричало несколько голосов с нар.

— Да это Унутренний с кем-то, — разочарованно протянула одна из женщин. — Опять с какой-нибудь пакостью явился.

Ковалев подошел к столу.

Одна из сидевших за столом, высокая брюнетка лет тридцати, встала и впилась глазами в Ковалева. В следующую секунду на весь барак раздалось истошное:

— Сергей Иванович! Голубчик! Вы ли это?

Никто не успел ничего понять, а женщина уже билась на груди директора, обнимала его, целовала и размазывала свои слезы по его лицу. Потом, немного отшатнувшись, уставилась своими черными, как уголья, глазами в глаза Ковалева, схватила его за плечи и стала водить руками по рукавам директорского полушубка, словно желая еще раз вернее убедиться в том, что имеет дело с живым человеком.

— Ой, как же, Сергей Иванович, миленький, а говорили, будто вы убиты!

Это была Женя Чернявская, регулировщица шпалорезки, жена Кости Чернявского, одного из лучших бригадиров-грузчиков леспромхоза, где Ковалев работал до войны.