Абдурахман Абсалямов - Белые цветы

Хатира старалась примирить их:

— Не о чем беспокоиться. Правда, в семье жениха ученые люди, но они простые, приветливые. Опять же — теперь все труднее делается отличить деревенских от городских.

Выпив до дна первый самовар, вскипятили второй.

Увлеченные разговором, — только в последнюю минуту заметили, как открылась дверь, вошли Гульшагида и Мансур, извещенные о приезде гостей расторопным Аглетдин-бабаем.

Гульшагида сейчас же бросилась обнимать и бывшую свою домохозяйку Сахипджамал, и больничную сторожиху тучную Бибисару.

За какие-то пять минут Бибисара успела прикинуть в уме достоинства молодоженов и шепнуть на ухо Сахипджамал:

— Ничего, оба стоят друг друга.

Тем временем Аглетдин-бабай притащил из сеней еще два объемистых мешка, подозвал к себе Гульшагиду и Мансура.

— Не побрезгуйте принять от акъярцев наши скромные гостинцы, — чем богаты, тем и рады. Все это прислано от колхоза, и я должен передать вам в руки в целости и сохранности. Не обессудьте!

— Да тут на две свадьбы хватит, — в замешательстве сказал Мансур. — Даже неловко принимать.

— Э, зятек, — не без лукавства и гордости ответила ему Бибисара, — когда вы забрали у нас самый ценный наш подарок, то не постеснялись. А теперь из-за какой-то мелочи начали считаться.

Кого только не было на свадьбе! И пожилые, и средних лет, и помоложе. Мужчины были и солидные, и худощавые, с белыми длинными бородами, и с лихо закрученными усами. Женщины сияли нарядами, серьгами и браслетами.

Вот кончились суета и толкотня в передней, взаимные приветствия и поздравления. Все были приглашены к столу. Гости и хозяева чинно расселись. Гульшагида и Мансур, как водится, — на почетном месте. Со стороны невесты села Сахипджамал, а со стороны жениха — Мадина-ханум и Абузар Гиреевич. Аглетдин-бабай разносил яства, показывая этим высокое уважение гостям. А Бибисара помогала Фатихаттай на кухне. Только когда возникало за столом что-нибудь очень веселое и шумное, они выглядывали из-за двери, по стародавнему обычаю татарок чуть прикрыв рот копчиком платка.

Открывая празднество, Абузар Гиреевич, как глава семьи и хозяин дома, произнес несколько благодарственных слов гостям зато, что почтили своим присутствием, затем поднял первый тост в честь молодых, пожелав дружной и счастливой жизни. Избрали тамаду — представительного мужчину с длинной, расчесанной бородой. И не ошиблись в выборе — язык у него был подвешен надежно. Он развеселил всех своей вступительной речыо, затем произнес пышные тосты в честь родителей жениха и тетушки Сахипджамал, как бы символически представляющей родню невесты. А потом, не делая ни минуты передышки, обратился к артисту Любимову:

— Уважаемый Николай Максимович, прошу вас усладить наш слух мудрыми словами. Не скупитесь говорить, по и не будьте излишне щедры, постарайтесь, чтоб как раз было в меру.

Впрочем, меру-то Николай Максимович как раз и забыл. В памяти гостей сохранились только наиболее пышные слова его речи:

— Какая же прелестная пара! — начал он, обращаясь к жениху и невесте. — От красоты их светло во всем доме! Слова, обращенные к ним, нанизать бы, словно жемчужины, да уж где мне… Найдутся здесь другие мастера. — Он показал на смущенного Зиннурова, сидевшего напротив. — Признаться вам, друзья мои, я сорок раз умирал и сорок раз оживал, прежде чем попасть па это высокое торжество. Вернее сказать, меня оживляли старания Абузара Гиреевича и Гульшагиды-ханум. Незримо участвовал в этих стараниях и наш счастливый жених. А уж Магира Хабировна, Вера Павловна и Алексей Лукич трудились неустанно. За то, что я все еще живу на этом свете, готов поклониться в ноги докторам… Пусть поймут меня и те счастливцы, у кого нет камней в почках, а сердце не подточено инфарктом, кого не заставляли неделями лежать на спине, не донимали уколами, — я поднимаю тост за то, чтобы люди не болели, а врачам только бы и оставалась одна работа: подписывать один и тот же «диагноз»: «Вполне здоров». Гульшагида-ханум, после всего сказанного я хотел бы напомнить вам: однажды, в больничном коридоре, я сказал вам, что вы похожи на распустившуюся розу. Вы в тот раз ответили, будто я сильно преувеличиваю. Ну, теперь-то вам уж нечего излишне скромничать. За ваше взаимное счастье! — И он залпом выпил бокал ижевской минеральной воды.

Тамада похвалил находчивого оратора и тут же рассказал шутку о тех обиженных природой, кто не наделен даром слова.

— Моя задача, — заключил он, — сделать тех и других украшением нашего стола.