— Вот так!
И в ту же секунду у всех оживились лица. Артист дал волю чувствам — сцепил ладони, потряс ими.
— Андрей Андреевич, поздравляю!
Балашов принялся благодарить врачей, но Абузар Гиреевич перебил:
— Потом, братец, потом, — и вместе со стулом повернулся к соседней койке, на которой лежал Зиннуров: — Как самочувствие, Хайдар?
Это был уже третий или четвертый осмотр профессором Зиннурова. И каждый раз, когда Абузар Гиреевич садился у изголовья Хайдара, и в голосе его, и в выражении лица, и в движениях рук появлялась какая-то особая теплота, даже нежность, — эту гамму чувств невозможно передать словами.
Состояние Зиннурова по сравнению с первыми днями заметно улучшилось. Боли в области сердца уменьшились, дышать стало легче. Только сон еще не налаживался: больного мучали неприятные сновидения, он метался. Сегодня ночью невыносимо давило грудь. Лицо еще и сейчас бледное. Ритм пульса на запястье неровный, а пульс сонных артерий не прощупывался. Тоны сердца глухие, и хрипы в легких еще остались. Но профессор подметил и нечто другое, ободряюще сказал:
— Думаю, что вы уже миновали чертов мост. — И, слегка коснувшись исхудавшей руки больного, добавил: — Поправитесь, ни о чем плохом не думайте.
Когда Абузар Гиреевич закончил очередную лекцию, кто-то из врачей, приехавших на курсы усовершенствования, задал вопрос:
— Скажите, пожалуйста, чем больна девушка из восьмой палаты? Почему вы не показываете ее нам?
Профессор, нахмурив брови, несколько секунд молчал. Он не любил вопросов неуместных или вызванных простым любопытством. Затем поднял голову, окинул живыми черными- глазами зал, снял очки, положил на кафедру. Только после этого ответил:
— Среди медиков бытует изречение: noli nocere! [2] Не вреди! (лат.)
Никогда не забывайте этих двух слов. Больной не бездушная машина, привезенная для ремонта. Больной — это целый мир. Душевный мир этой девушки — очень сложный, очень тонкий. Имел ли я право обрекать ее на излишние переживания? Нет и нет! Наносить ей без нужды дополнительную душевную травму — преступление. Если бы все вы, особенно мужчины, стали подходить и осматривать ее, думаете, она позволила бы вам это? Она тут же ушла бы, а потом весь день плакала бы от обиды… — Профессор, собираясь с мыслями, помолчал с минуту, переложил очки с одного места на другое. — Догматизм в любом деле вреден, а в медицине — особенно. Мы часто имеем дело с неповторимыми, не похожими на других, не отвечающими общим законам индивидуумами. Если с первой встречи больной почувствует неприязнь к врачу, весьма сомнительно, что лечение даст положительный результат. Не устану повторять: у больного, кроме болезни, есть еще душа! Душа! — подняв руку, повторил профессор. — Сократ две тысячи лет тому назад говорил: «Не излечив душу, нельзя излечить тело». Теперь каждому из нас хорошо известно, что душа не есть что-то неземное, божественное, а реальное физиологическое явление — высшая деятельность нервной системы, психика человека. Великие ученые прошлого — Сергей Петрович Боткин, Григорий Антонович Захарьин, Владимир Михайлович Бехтерев и другие известные клиницисты — показали на практике, что комплексное лечение тела и души является единственно правильным методом, и завещали нам идти этим путем. Никогда не забывайте слов великого Ивана Петровича Павлова: «Радость укрепляет тело». Мы. лечим человека! Человека, а не болезнь. Бесспорно, в наши дни медицина развивается не по годам, а по месяцам, по дням. Но и жизнь не стоит на месте. Больные наши во многих случаях — люди высокой культуры, сложной психологии. Чтобы лечить их, надо не уступать им ни в общем культурном уровне, ни в тонкости мышления…
Когда Гульшагида слушала профессора, перед глазами ее вставал родной Акъяр. У себя в акъярской больнице, помня заветы лучших своих учителей, она старалась относиться к каждому больному как можно внимательней. Не всем ее коллегам нравилось это. Находились люди, подозревавшие ее в карьеризме. Особенно трудно налаживались отношения с заведующим райздравом. Этот человек, работавший раньше помощником прокурора, потом заврайфином, наконец, «переброшенный» для «укрепления аппарата» райздрав, всякий раз, когда Гульшагида заходила к нему по делам больницы, поучал:
— Врач должен быть не только авторитетным, но и грозным. Завидев его, больные должны тушеваться, а не лезть на глаза. Если в больнице будет не только чисто и тепло, как в хорошей гостинице, но еще и ласковое обращение, найдется слишком много желающих зря есть больничный хлеб… — В заключение он любил энергично добавлять: — Вы тут мне клинику не разводите! Ближе к жизни!
Читать дальше