Владимир Корнилов - Семигорье

Макар следил, чтобы Витька поел как следует. Заставил выпить две кружки квасу. Остатки еды прибрал в сумку лишь после того, как убедился, что Витька сыт, — парень отяжелел, глаза повеселели.

— Теперь признавайся: что вчера не пришёл?.. Васёнка сказывала?

— Сказывала. Не управился, Макар Константинович. С Волгой тягался.

— Это зачем понадобилось?

— Судьбу пытал. Всё думаю: судьба надо мной или я сам по себе?

— Так, — сказал Макар. На его тёмных пальцах охвативших колени, напряглась и побелела кожа. — Так. Значит, в Волгу головой — и чему быть?.. Не силён, мужик, прямо скажу!

— Не утоп же я!

— Вижу, что не утоп. Потонешь — учить поздно. Знать пора, друг-товарищ: судьбу не пытают, судьбу вытруживают!

Он встал, сдёрнул с сиденья брезентовую куртку, бросил под бункер, в тень.

— Садись! — приказал он.

Они сели рядом, почти касаясь друг друга.

Макар охватил свои плечи, его сильные пальцы как будто ощупывали мускулы под выгоревшей добела гимнастёркой.

— Судьба, Витя, — не случай, — сказал он серьёзно. — Это как человек уладит свою жизнь.

— Сам уладит?

— Ясно дело, сам. Каков человек, такая и судьба.

— Значит, если человек плохой, и судьба плохая?

— Значит, так…

— А если человек хороший, а судьба у него плохая?

— Значит, человек — тряпка!

Они замолчали, как будто недовольные друг другом.

С поля, где бабы вязали снопы, дошла песня. Песня, словно ветром, обдувала тихое, усталое от жары поле с поблёскивающими ворохами соломы на стерне. Жаром исходящая земля не давала голосу воли, голос звучал вдали глухо, но в знакомой песне Витька угадывал слова.

Макар, как только песня дошла до комбайна, встал. Он напряжённо слушал далёкий голос, как будто боялся, что песня затихнет, но песня окрепла голосами и придвинулась.

Макар быстро одёрнул и оправил под солдатским ремнём гимнастёрку. Витьке даже показалось, что прямой короткий нос Макара побелел, когда из-за комбайна вышли бабы и девчата с граблями и серпами на плечах. Они охватили Макара и Витьку полукругом, перебивая друг друга, зашумели:

— Смотри-ка, у наших мужичков и мотор молчит, и сами помалкивают!..

— Работают — как отдыхают, отдыхают — как работают!..

— Что, Макарушка, стоишь? Или в сердце перебои начались?

— А Витька уж не за доктора ли?

Насмешки сыпались на Макара гуще, чем зёрна в бункер. Макар молчал. Он стоял, крепко расставив ноги, сбычив шею, как будто сам себя поставил на бабий расстрел. На тёмное лицо упали волосы, спутались на лбу, но губы кому-то улыбались.

Среди девчат Витька увидел Васёнку. Она стояла, склонив к плечу голову, и смотрела на Макара, как будто радовалась, что все вокруг шумят и смеются и она может вот так, на людях и незаметно, смотреть на Макара.

Витька видел, что Макар тоже смотрит на Васёнку, что его вовсе не трогают насмешки, которые летят в него, как пули. Но вот кто-то из женщин с отчаянным задором крикнул:

— Бабы! Закройте от него Васёнку: он её глазами съест!..

Бабий смех охнул, как залп. Макар вздрогнул, и все увидели, что слова попали в цель.

Васёнка вспыхнула, сорвала с шеи платок, уткнулась в него лицом.

Бабы и девчата, хохоча, пошли к селу. Голоса затихли, Витька робко поднял глаза на Макара. Какое-то время они пытливо смотрели друг на друга, потом оба враз улыбнулись.

— Вот так, друг-товарищ, — тихо сказал Макар.

Первым Алёшку навестил лесник Красношеин.

— Где тут ваш охотник?! — сказал он громко и радостно, скидывая с плеча ружьё. Снял с головы фуражку, дважды поклонился Елене Васильевне. — Разрешите самолично! — Засунув фуражку под мышку, он двумя руками осторожно пожал пахнущую тонкими городскими запахами руку.

Алёша с книгой в руке выскочил в кухню.

— Собирайся! — грубовато сказал Красношеин. — Лес покажу.

Елена Васильевна всегда терялась, когда в доме появлялся гость, она терялась даже тогда, когда знакомый водовоз, толкнув дверь, объявлял: «Вода приехала!» Она и сейчас, с веником в руке, растерянно стояла перед молодым лесником. И хотя в доме уже было прибрано, и кухня была в порядке, и чистые кастрюли и вымытые тарелки блестели на плите, Елена Васильевна всё равно быстро и обеспокоенно всё оглядела, извинилась:

— Вы уж не обращайте внимания, никак не успеваю! Как за уборку, так гость!

Лесник деликатно кашлянул, понимающе промолчал.