Владислав Шурыгин - Тревожный берег

Бакланов прикинул: «Кто видел? Шутит капитан или серьезно? В совхозе никто, кроме Юли, фамилии Бакланова не знает, а потом был всего каких-то тридцать минут. Ведь не на дежурстве мы сейчас… Словом, не поймай — не вор». И Филипп становится в позу оскорбленного человека:

— Пшеничный чуб… При чем здесь чуб? Не был я в совхозе, и вообще что-то за последнее время…

— Товарищ Бакланов! — Воронин предостерегающе повышает голос.

— Нет, серьезно, товарищ капитан. Обидно ни за что такое терпеть. Вот он, — Бакланов кивает на Далакишвили, — может сказать, чем я вчера занимался.

Резо вздрагивает. Он ожидал чего угодно, но так нахально врать, да еще вмешивать его… «Вай, какой нехороший человек этот Бакланов. Зачем врет? Кончится мое терпение!»

Но Бакланов и не ждал подтверждения своих слов.

— А значок… Я его давно потерял…

Бакланов снова врал. В чемодане лежала аккуратно сложенная гимнастерка с привинченным к ней значком первого спортивного разряда. Значок не заслуженный, а выменянный в роте за перочинный нож. Только сегодня утром Бакланов надевал эту гимнастерку, сегодня утром был в совхозе. Все подавленно молчали. Рогачев смотрел ка море. Но чувствовалось, что он подтвердит все, что скажет Бакланов.

«Ва, какой нахал… Командира обманывает, а еще три года политические занятия слушает», — с возмущением думал Резо.

«Когда он успел побывать в совхозе?» — недоумевал Кириленко.

«В конце концов у парня любовь. Что ему, засохнуть им этих скалах? Ведь все равно не дежурим сейчас», — оправдывал Бакланова Славиков.

— Хорошо. Будем считать, что это ошибка, — сказал капитан Воронин. — Но если в совхоз кто-то ходит, мы по обязательно поймаем, чтобы не наводил тень на… честного человека.

Бакланов, улыбаясь, пожимает плечами.

— Не знаю, товарищ капитан. Вообще можно и поймать…

Капитан отходит. В голове Бакланова полнейший хаос, туман, клочки мыслей и сквозь все это слова командира роты:

— Согласно приказу командира части ефрейтор Рогачев с занимаемой должности снят и переведен на должность оператора. Командиром отделения назначен сержант Русов Андрей Иванович. Прибыл к нам из соседней роты. Оператор. Год командовал отличным расчетом. Введите его в курс дела, и, как говорится, прошу любить и жаловать.

Русов стоит перед строем. Пятеро солдат смотрят на него. И в каждом взгляде: «Интересно, кто ты такой? Каков ты сержант и специалист?»

Едва уехал капитан Воронин, как вокруг Русова собрался весь расчет, все «население» точки. Неофициальное знакомство началось с покашливания, с незначительных фраз. Бакланов подошел вперевалочку и, дружески улыбаясь, протянул руку:

— Держи краба! Филиппом кличут. А тебя как?

— Андрей, — ответил Русов, смущенный и озадаченный обращением солдата. Там, в прежнем расчете, он не помнил случая, чтобы кто-нибудь из солдат разговаривал с ним на «ты».

Интересное это было рукопожатие. Бакланов, точно стальной клешней, стиснул пальцы сержанта. Стоящий рядом светловолосый солдат чему-то улыбался. Рукопожатие Бакланова вызвало у Русова двоякое чувство. Сначала просто хотелось вырвать руку, но Андрей сразу же отбросил эту мысль. Второе — недоумение. «Зачем это нужно? Показать, что силен? Так ведь тоже не на слабачка нарвался. Краба так краба!»

— Ого! А ты, брат, силен! — не то с удивлением, не то с сожалением сказал Бакланов, пытаясь высвободить руку. Сержант разжал пальцы.

Итак, это Филипп Бакланов… С виду рубаха-парень. А на самом деле? Посмотрим.

Познакомился со Славиковым — высоким светловолосым солдатом. На гимнастерке у него синий ромбик — значит, высшее образование имеет. Представился Славиков сдержанно, с достоинством, по-военному:

— Славиков, Николай. Оператор. Второй и последний год службы.

Богатырского роста, широкогрудый солдат представился немногословно:

— Кириленко. — И больше ничего. Стал в стороне, скрестив руки на груди. Чем запомнился он Русову? Что сказать о нем? С лица неприметный. Только осталось ощущение чего-то прочного, большого и доброго. И еще голос — почти бас.

Солдата-грузина зовут Резо. Ну что же, будем знакомы, Резо! Русов с удовольствием жмет руку солдату. Резо приветливо улыбается. Русов запомнил его блестящие маслины глаз, смелый, честный взгляд.

Последним подошел Рогачев. На смуглом лице недолгая улыбка:

— Владимир. Очень приятно познакомиться.

А цыганские глаза откровеннее, чем он сам. Они говорят, что ему не очень-то приятно знакомство, лучше бы его не было.