Николай Горбачев - Ударная сила

Но он, Фурашов, знает, что там, в Москве, деликатничают п о к а, до поры, и в одно прекрасное время издадут приказ и... Впрочем, незачем об этом думать! Вот другое... Кончатся, пройдут эти майские праздники, и предстоит еще одно расставание — с капитаном Карасем и старшим лейтенантом Русаковым, расставание грустное, неприятное...

День начинается ярким, солнечным, хотя голубоватая реденькая дымка еще упрямо стелется понизу, у леса; небо же, синей чашей опрокинутое над головой, бесконечно высокое, без дна и краев. Все это отозвалось у Фурашова будоражащей радостью, оттеснило некстати вторгшиеся размышления о Карасе и Русакове.

Взглянув на смуглое, узкое лицо Двали, чуточку бледное, должно быть, от недосыпаний — что ж, работка у главного инженера нелегкая, да еще умудряется писать диссертацию, — Фурашов подумал: «Вот тоже долго не задержится, пригласят куда-нибудь в академию — преподавателем или в науку».

Сказал, кивнув на холмик, на котором в дремотном блаженстве со слепленными глазами покойно лежал лось:

— Выходит, окончательно прижился «Иван»?

— Прижился.

— А ноги? Ведь зашиб о бетон, когда перемахнул через проволоку.

— Кажется, зажили.

— Что ж, в городок, Гиви Багратович!

— В городок, Алексей Васильевич.

Пошли по бетонке, на выход, к зеленым крашеным воротам, и обоим казалось, что в мире царила праздничная приподнятость и благодать; в тишине утра, в воздухе, разреженном, еще не успевшем замутнеть, сгуститься, явственно и чисто разносилась бравурная музыка: в соседней деревне Потапово во всю мощь включили репродуктор — из Москвы передавали марши.

Из проходной будки вышел навстречу солдат, напряженно вытянувшись, доложил:

— Товарищ полковник, тут товарищ лейтенант... К вам. Буду, говорит, ждать сколько угодно.

«Кто бы это? — без особой заинтересованности подумал Фурашов, отвлекаясь мысленно от тех дел, какие ждали его через несколько минут в городке. — Прибыл новый офицер? Так вроде бы в штаб должен...»

Шагнул через две ступеньки и в створе с проходом, по ту сторону будки, увидел лейтенанта — Петр Метельников... Вот так новый офицер! Непроизвольно екнуло сердце, отбило неровный, со сбоем такт. Отметил: Метельников тоже увидел его, одернул новенький китель, подвижная улыбка осветила лицо, малиновый неровный румянец проступил на щеках. Человек был на грани смерти, три операции, и вот — офицер... Сколько же ты, Фурашов, не видел его? Письма приходили, а вот самого не видел. Пять лет? Так получалось. После училища Метельников приезжал за женой, за Варей, а в прошлом году — в отпуск, но увидеться не удалось! В обоих случаях Фурашова не было в полку. И вот нагрянул, встретились...

— Товарищ полковник, лейтенант Метельников прибыл...

Фурашов сбежал, уже не видя ступенек, порывисто обнял Метельникова, стиснув, подержал, потом чуть отвел от себя.

— Какими судьбами? — В радостном возбуждении еще держал за плечи, вглядываясь в знакомое лицо, угадывая в нем новые суровые черточки.

— На праздник. Заглянул в госпиталь, к своему крестному, к хирургу, и вот к вам, товарищ... — Метельников хотел сказать «товарищ полковник», но еще больше покраснел, понравился: — К вам, Алексей Васильевич.

— Вот и хорошо, вот и здорово! Сейчас построение полка, потом праздник... Весь день и проведешь у нас... Можешь?

— Могу.

— Вот и хорошо, Петр Михайлович Метельников, — подхватил Фурашов и обернулся к подполковнику Двали, стоявшему рядом. — Какие люди пополняют армию, Гиви Багратович! С крепкими корнями, героическими.

— Согласен, товарищ полковник.

Метельников освоился, краска сошла с лица.

— Поворотными, Алексей Васильевич, были для меня те ваши слова: «Крепкая нам нужна армия — против войны...» Вот тоже ракетчик, но система новая, «дальняя рука»... Осваиваем.

— А здоровье? Как оно?

— Мой врач-спаситель сказал: только физкультура, только самая жестокая закалка... В общем, делаю. Себе польза, и опять же для службы важно.

— Хвалю, хвалю. Молодец!

В проеме проходной встал солдат, глаза растерянные, доложил:

— Товарищ полковник! Тревога... Боевая. Начальник штаба просит вас к телефону...

Когда всего десять минут назад была закончена ежедневная утренняя проверка боевой готовности аппаратуры — сокращенно ее называют проверкой «БГ» — и Гладышев, доложив полковнику Фурашову о результатах, подал по громкой связи во все отсеки команду «Поддерживать аппаратуру в боевой готовности», он подумал о той тишине, о том покое, какой теперь утвердится на весь день на «пасеке» и на стартовой позиции, потому что день необычный, праздничный и, значит, ни регламентных работ, ни занятий на аппаратуре не предвидится...