Никита Павлов - Чужаки

В это же утро Трофим Папахин с группой бойцов в несколько десятков человек был послан для охраны перевязочного пункта. Но он опоздал. Кавалеристы Федора Луганского, проскочив жидкую оборону, напали на перевязочный пункт, расположенный в бору, раньше, чем Папахин подошел к палаткам. Началась дикая расправа над ранеными красноармейцами и безоружным персоналом.

Белые рубили расползавшихся в разные стороны раненых, изрубили метнувшуюся из палатки Дуню. Бойцы Папахина не успели еще сделать ни одного выстрела, а большинство раненых и половина работников пункта были уже уничтожены. Валялась на земле сбитая лошадью Мария Яковлевна, которая работала на пункте. Как бы прикрывая ее своим телом, широко взмахнув руками, на нее упал с разрубленной головой доктор Шамильчик.

Когда красноармейцы, укрывшись за деревьями, открыли огонь и колчаковцы начали один за другим валиться с лошадей, Луганский понял, что дальнейшая задержка отряда может привести к тяжелым потерям. Тогда он, не ввязываясь в бой с бойцами Папахина, повернул отряд и повел его в тыл челябинцам.

Одним из первых скачущую лаву кавалеристов заметил Кузьма Прохорович, стоявший около пулемета у развалины когда-то стоявшего здесь кирпичного строения. Он приказал повернуть пулемет, а сам побежал к лежащей на опушке леса цепи рабочих и, захватив там около двух десятков бойцов, бегом повел их к пулемету.

Расположившись по обеим сторонам пулемета, горстка храбрецов открыла огонь по несущейся на них лаве. Может быть, им удалось бы отбить белогвардейцев, если бы не случилась беда: пулемет, поперхнувшись, неожиданно умолк. Заело ленту. Стреляя с колена, Кузьма Прохорович видел, как на него, блестя поднятой шашкой, несся всадник на буланой лошади. Сменив обойму, он снова поднял винтовку и только теперь увидел, кто был наседающий на него враг.

Трудно сказать, что произошло в последний момент. Может быть, помешала торопливость, а может быть, дрогнувшее отцовское сердце — посланная им пуля пощадила пригнувшегося к гриве буланого коня всадника. А Федор узнал отца только тогда, когда сабля тупо лязгнула по черепу. Совершив это злодейство, Федор не только не остановился и не помог упавшему отцу, но догнал бегущего пулеметчика, начал рубить его окровавленной шашкой. Покончив с пулеметчиком, Федор оглянулся назад и тут увидел, что его кавалеристы, топча лошадьми ткнувшегося в сухую траву зарубленного им отца, поворачивают обратно. Вначале он не понял, почему они это делают, но, взглянув в сторону Челябинска, увидел высыпающих из-за пригорка красных кавалеристов. Луганский впереди всех поскакал обратно к лесу, надеясь опередить красных и вырваться из окружения, в которое попал его отряд.

Получив сведения о нападении белогвардейцев на перевязочный пункт и о выходе в тыл конницы белых, Алексей попросил Машутку поехать на перевязочный, а сам, не медля ни одной минуты, поскакал к резервным эскадронам.

На перевязочном пункте Машутка застала страшную картину. Обезумевшая от горя Мария Яковлевна вместе с оставшимися в живых работниками пункта и бойцами Папахина, старались спасти тех, в ком еще теплились признаки жизни. Машутка, решив, что ей нужно немедленно доложить о случившемся на перевязочном пункте Алексею и просить о помощи, повернула коня обратно.

Миновав лес, девушка поднялась на бугор. Внизу по направлению к лесу скакал отряд белогвардейцев, наперерез ему неслась лава красных кавалеристов. Машутка направила коня к тем, что были справа. Она поняла: белогвардейцы не успеют уйти в лес, Алексей перехватит дорогу раньше, чем белые доберутся до леса. Прошло еще несколько секунд. Приблизившись, Машутка узнала скачущего впереди колчаковцев командира. Хватаясь за кобуру, видела, как вздыбились кони Федора Луганского и Алексея, как, блеснув на солнце, сцепились две шашки, как упал с лошади Луганский.

В этот жаркий день двадцать девятого июля прорыв кавалеристов под командованием Луганского и разгром ими перевязочного пункта был единственной «победой» белогвардейцев. Разбитые, они неудержимо покатились назад, к Тоболу.

После разгрома колчаковцев под Челябинском Алексей получил приказ о переброске дивизии на другой фронт. Вызванный к Фрунзе, он зашел к Захару Михайловичу и там неожиданно встретил Маркина и Юсупа. В небольшой комнате с одним распахнутым настежь окном стоял накрытый белой скатертью, сколоченный из досок стол и несколько табуреток; у стены один на другом, прямо на полу, лежали три потрепанных чемодана.