Никита Павлов - Чужаки

— Я не знаю случая, когда бы война выигрывалась одними словами, и не понимаю, на что вы надеетесь, господин генерал, — раздраженно сказал Темплер. — Мы потеря ли Урал, теряем Сибирь. Скоро у нас останутся одни надежды и согнутая перед американцами спина. Такого позора Англия еще не переживала. Неужели вы до сих пор не можете понять этого, генерал?

Чтобы успокоить разволновавшегося полковника и вновь подтвердить свое мнение о том, что Урал будет снова возвращен, Нокс ответил:

— Я знаю, что говорю, господин полковник. На днях собирается совет Антанты. Он не допустит, чтобы больше вики торжествовали победу. Поверьте, что мы еще будем на Урале.

Эти слова Нокса окончательно вывели Темплера из терпения.

Всегда спокойный полковник был буквально взбешен. То вскакивая, то снова садясь, он выкрикивал одну фразу за другой. — «Соберется совет», — а толку что? В лучшем случае примут решение, а что это даст? Из Челябинска убежали французы, бегут чехи, убегаем и мы. Позор! Дураки. Они думают, что большевики — кучка случайных людей, какой-то сброд. А это сила, какой мы еще никогда не встречали. — Размахивая руками перед лицом генерала, он повторял: — Сила, сила… Не уничтожим мы ее, уничтожит она нас. Уничтожит, да, да, уничтожит.

Присутствующие опустив головы, с тревогой прислушивались к истеричным выкрикам полковника и стуку колес мчащегося на Восток поезда.

Многодневная битва за Челябинск не прекращалась ни днем ни ночью. Выполняя свой тактический план, белые выделили для прикрытия города особый отряд, влили в него полк сербов и стали с лихорадочной поспешностью готовиться к задуманному Колчаком окружению и уничтожению Пятой армии.

Вечером 23 июля, как только на западе стали слышны пушечные выстрелы, Кузьма Прохорович приказал рабочим дружинам ударить по белогвардейцам, обороняющим город, с тыла, а сам с группой железнодорожников начал операцию по уничтожению двух белогвардейских бронепоездов, стоящих на станции Челябинск.

Одним из рабочих отрядов, смешанным с партизанами, командовал Трофим Папахин. После порчи железнодорожной ветки между Карабашом и Кыштымом он с группой партизан ушел в Челябинск и тут вместе с большевистским Комитетом стал готовиться к борьбе за город.

Недалеко от города, в небольшом перелеске, отряд с ходу захватил в плен штаб сербского полка, оборонявшего город около железной дороги. Когда Трофим Трофимович заявил командиру полка, тучному, черноволосому с горбатым носом сербу, что он взят в плен отрядом челябинских рабочих, тот возмутился:

— Вы с ума сошли! Это ошибка, ошибка! — размахивая руками, кричал он. — Челябинск нас любит. Мы за белых, красный там, иди дальше.

— Давай, давай! Клади оружие, — напирала на пленного Дуня, направляя ему в грудь дуло нагана. Но серб не сдавался. Он никак не мог понять, каким образом в Челябинске могли оказаться вооруженные противники колчаковцев. Ведь его полк челябинцы только два дня назад отправляли на фронт с таким шумным торжеством, с такими громкими криками о братстве русских и сербов.

— Это ошибка, ошибка! — нажимая на «о», твердил серб. — Мы… ваши братья. Не надо так пугать.

— Иди к черту, — не выдержал Папахин. — Таких братьев не мешает к стенке ставить.

Зажатые с трех сторон, сербы несли большие потери. Пятясь к городу, они ждали помощи бронепоездов, которые вот-вот должны были появиться со стороны Челябинска.

Услышав сзади пение «Интернационала», сербы вначале не могли разобрать, что же это происходит, но когда из-за пригорка показались цепи рабочих, солдаты один за другим стали бросать оружие. Так прекратил свое существование белогвардейский полк сербов, на который командование обороны города возлагало большие надежды. Разгром полка в значительной мере предопределил отступление белогвардейцев по всей линии обороны. Атакованные с фронта частями Красной Армии и с тыла рабочими дружинами, они в панике бежали или сдавались в плен. Не помогли белогвардейцам и подготовленные ими бронепоезда. Железнодорожники сумели сделать так, что один из бронепоездов, не сделав выстрела, скатился с рельс, а второй, загнанный в тупик, не вышел оттуда, пока на него не села команда из красноармейцев.

В этот же день в городе был образован Ревком. Началась массовая запись рабочих добровольцами в Красную Армию.

Поголовный уход рабочих на фронт обеспокоил Кузьму Прохоровича, и он стал настаивать, чтобы на заводах осталось хотя бы небольшое количество людей.