Никита Павлов - Чужаки

Перемахнув через загородку, беглецы спрятались в двухметровых зарослях конопляника. За селом началась ружейная и пулеметная стрельба. Бой шел за гумнами. Оставив Машутку в коноплянике, Фома вернулся к изгороди, раздвинул плетень и, высунув голову, стал осматриваться. С правой стороны по большаку двигалась четырехорудийная батарея. Шли раненые, ехали обозные телеги. Слева, из улицы, вышла колонна солдат. Рассредоточившись, она исчезла в лесу. Вслед за колонной из улицы тянулись отдельные солдаты, многие были без оружия.

«А мы вовремя вышли из леса, — подумал Фома, прислушиваясь, как за селом стихали пулеметные и винтовочные выстрелы. — Фронт бросили, нас могли прихлопнуть».

Он уже хотел было пойти обратно, как вдруг заметил идущего около изгороди офицера. Согнувшись, Фома побежал по меже, в сторону от Машутки.

Сзади прогремел выстрел. Фома почувствовал сверлящую боль в ноге. Обернувшись, он упал на землю, приподнял винтовку и почти в упор выстрелил в бегущего к нему офицера. Опасаясь преследования, Фома, несмотря на жгучую боль, отполз по меже еще сажен пятнадцать и, завалившись в канаву, спрятался между огуречным парником и грядкой гороха.

Паника среди отступающих колчаковцев была настолько велика, что они не только не обратили внимания на выстрелы в огороде, но и не заметили исчезновения офицера.

Через час Машутка увидела окапывающихся между огородами и опушкой леса красноармейцев, а еще через несколько минут разыскала истекающего кровью Фому. Раненому нужна была срочная помощь. Машутка побежала в улицу и у первого встречного красноармейца стала расспрашивать, где перевязочный пункт. Почесав затылок, молодой с белесыми бровями красноармеец ткнул пальцем в открытые ворота соседнего дома.

— Вон, только сейчас заехал Митрий Митрич, беги скорее, он мигом все сделает.

Вернувшись в огород, Машутка подняла Фому на руки и, изнемогая от тяжелой ноши, понесла на пункт. Перевязав ногу, Митрий Митрич уныло посмотрел на свой жалкий скарб, покачал головой и сказал, что раненого нужно срочно отправить в полковой лазарет. Машутка наняла за сапоги Фомы подводу и повезла его в соседнее село. Сразу же за поскотиной подводе с раненым нужно было пересечь маленькую речушку. У небольшого мостика, перекинутого на скорую руку красноармейцами, сгрудилось до сотни подвод, ожидающих переправы. Видя, что ей не пробиться к мостику, Машутка попросила подводчика помочь ей перенести раненого через речку. Потом снова взяла его на руки и пошла к селу, удивляясь, откуда у нее берется столько сил.

Лазарет, вернее полковой перевязочный пункт, только что прибыл в село, и Машутке стоило немало труда упросить сейчас же загипсовать ногу. Успокоившись за друга, Машутка спросила врача, как ей найти штаб полка.

— Штаб не знаю, где будет, а командир здесь, — ответил врач. — Я только что видел его у командира батальона. Это недалеко, на соседней улице.

Штаб батальона помещался в доме богатого кожевника. Во дворе и на улице толпились военные. С высокого тесового крыльца с резным шатром то и дело сходили командиры. В воротах Машутку задержал дежурный красноармеец.

— Вам, барышня, куда, — прищелкнув каблуками и загораживая дорогу, спросил дежурный, при этом он состроил такую уморительную рожу, что Машутка невольно улыбнулась.

— Вот туда, — показывая на крыльцо, ответила она.

— На прием, значит… Так, здорово… А к кому?

— Мне нужен командир полка.

— Ого! Самого, значит, товарища комполка. Здорово! К командиру полка пропустить не могу.

— А мне нужно и немедленно… Требую сейчас же пропустить.

— Сейчас же? Здорово. Вот это да. Товарищ комиссар! — обратился дежурный к появившемуся на крыльце высокому подтянутому военному. — Вот тут товарищ женщина просится к самому товарищу комполка.

Человек, к которому обратился дежурный, внимательно посмотрел на Машутку, сошел с крыльца, приложил руку к козырьку.

— Комиссар батальона Валь дек. Что вам нужно?

— Я хочу, чтобы меня провели к командиру полка.

— Разрешите знать, для какой цели?

— Это я могу сказать только ему одному.

Комиссар снова внимательно посмотрел на Машутку, что-то подумал, потом сказал:

— Хорошо, идемте.

Оставив девушку в приемной, Вальдек ушел в соседнюю комнату. Машутка слышала, как он говорил о ней и как другой голос сказал:

— Неужели наши кого обидели?

— Ну, на вас я надеюсь, — отозвался третий, как показалось Машутке, знакомый голос. — Интернациональный батальон не будет обижать мирных жителей, а впрочем, лучше давай ее сюда.