Рюрик Ивнев - Богема

— Вода чистая, из-под крана.

— Почему вы думаете, что я хочу пить? — вырвался у нее невольный вопрос.

— В такой духоте кому не захочется…

Соня почувствовала, что ей хочется есть. У Лукомского до завтрака не дотронулась, а дома даже чаю не выпила. Она невольно остановила взгляд на полевой сумке солдата, из которой выглядывала краюха хлеба, похожая на маленького щенка.

Заметив это, солдат открыл сумку, отломил ломоть черного хлеба и протянул Соне, сказав полушутливо:

— Где вода — там и еда. Ножа нет, приходится руками. — Он хотел добавить, что они у него вроде бы не грязные, но не решился, только улыбнулся. Лицо словно осветилось лучом далекого солнца.

Соня ела хлеб без смущения, с удовольствием запивая водой из кружки.

— Ну, вот и хорошо, — одобрительно кивнул солдат. — Недаром мой дед говорил: хлеб и вода — лучшая еда!

— Большое спасибо, — сказала Соня, и ей показалось, что она знакома с ним с детства.

— Вы не тверяк? — спросила она, вспомнив родной город.

— Нет, я издалече… Из села Льгово, за Иркутском.

Соня хотела встать, но, почувствовав слабость, опустилась на скамейку.

Солдат взял жестяную кружку и сказал: «Я сейчас» — и исчез, а через минуту явился с водой.

— Вода водой, — сказал он, — но на какой поезд вам надо? Я помогу.

— Не на поезд, — смущенно ответила Соня, — мне домой, на Чистые пруды.

Солдат не удивился. Он понял ее состояние, а о поезде спросил для порядка.

— Тем лучше, — сказал он деловито. — Извозчика я достану, у вокзала их много, и довезу вас до дома.

— А ваш поезд? — спросила Соня.

— Мой отправляется завтра.

Соня облегченно вздохнула. Ей не хотелось, чтобы из-за нее он опоздал к своему составу.

Солдат осторожно взял ее под руку и, медленно пробиваясь через толпу пассажиров, повел к выходу. У самых дверей его обжег злобный взгляд. На него смотрел худой парень. Длинный потрепанный шарф туго сжимал его жилистую немытую шею.

— Что глазеешь? — грубо крикнул он, хотя солдат и не видел его. — Думаешь, у меня нет? Ишь, подцепил кралю. — И вытянул из бокового кармана пиджака пачку керенок. — Десять сороковок хватит? На водку дам отдельно. — И показал на Соню. — Уступишь?

Солдат, одной рукой поддерживая Соню, другой так крепко дернул кончик шарфа, что его владелец пошатнулся, керенки рассыпались по грязному полу. Взвизгнула какая-то женщина, а незнакомый мужчина пробасил: «Туда тебе и дорога». Остальные, скосив глаза, проходили мимо. Соня все слышала, молчала, но сердце ее колотилось, как птица, попавшая в клетку.

Солдат быстро нашел извозчика, усадил Соню и, сев рядом, сказал:

— Провожу вас до дома.

Ехали молча. Соня вспомнила безобразную сцену на вокзале. «Боже мой, — подумала она, — какая грязь, и все это нам придется убирать».

— Да, — услышала она голос солдата, — уборка предстоит большая.

Тут она поняла, что произнесла это вслух.

От Павелецкого вокзала до Чистых прудов расстояние немалое. Старенький извозчик жаловался, что лошадей нечем кормить, и вяло погонял тощую лошадку. Он знал, что она все равно не ускорит бега.

Андрюша Луговинов рассказал Соне, что после окончания гимназии в Иркутске пошел добровольцем в Красную армию, был два раза ранен, а сейчас, после контузии, получил месячный отпуск и едет к матери. Отец геолог, убит белыми в первые дни Советской власти. В армии Андрей вступил в партию. Потом рассказал, при каких обстоятельствах обратил на нее внимание. Усталая, еле держащаяся на ногах, она искала глазами свободное место. На его слова «Садитесь, пожалуйста» не обратила внимания. Он понял, что она ничего не слышит и не видит. Взял ее за руку и усадил на свое место, принес воды. Он понял: с ней творится неладное и ее нельзя оставлять одну.

— Я видел многое на фронте — и чудовищную жестокость, и сверхъестественное самопожертвование. Меня ничем не удивишь. Но когда заметил вас, сделалось страшно от вашей беспомощности. Вы выделялись из толпы, не были ее составной частью, объединенной и скрепленной одним страстным желанием как можно скорее впихнуться в вагон. Я не знал, почему и как вы попали на вокзал, но в одном был уверен — вам не нужен никакой поезд. Это резкое несоответствие меня взволновало. Было ощущение, будто вы тонете.

Соня не отвечала. Андрей замолчал. После паузы проговорил:

— Если бы мой поезд отходил сейчас, я бы все равно остался.

Соня чувствовала, словно ее тяжело ранили и на свежую рану кладут повязку, смоченную обезболивающим лекарством.