Михаил Панин - Матюшенко обещал молчать

Вадик, наверное, уже в десятый раз рассказывал этот эпизод, показывал, как долговязый не без смущения прикидывал на себя брюки, они ему были до колен, тетя Тама закатывалась от смеха, а дядя Вася под шумок хватил лишнюю рюмку коньяка, когда во дворе у Витковских скрипнула калитка...

На улице было черным-черно. Как море, Шумел под ветром молодой сосновый лес, и первые капли дождя уже стучали в стекло веранды. Над крыльцом у Витковских горел большой круглый фонарь, освещая темный фасад дома, часть двора, мокрые цветы на клумбах и аккуратную, посыпанную гравием дорожку, ведущую к гаражу и уборной. Гурский появился в полосе света, как циркач, — опля! — сделал ручкой выглянувшей из окна тете Таме — я потом зайду! И слегка очумевшая тетя Тама кулем отвалилась от окна.

— Ну вот, — сказал дядя Вася и быстренько налил себе еще коньячку. — Тебе налить? — заботливо спросил супругу.

— Налей, — сказала тетя Тама. — Вот тебе и Марик. Ловко он ее...

— Как птичку!

Дядя Вася выскользнул из-за стола, прихватив томик Сименона, который как раз была очередь читать тете Таме, и юркнул из комнаты.

— Если придет, налейте ему вина, — посоветовал уже с порога. — А то коньяк слишком возбуждает.

Через минуту Гурский выскочил на крыльцо и, растерянно озираясь, позвал жену:

— Виктория! Виктория! Алло, Виктория!

Потом прислушался. Ровно и деловито шуршал в огороде и в саду теплый грибной дождь. Гроза обошла городок стороной, в разных концах поблескивало, но грома не было слышно. Одинокий мотоциклист промчался по шоссе, и темнота, сомкнувшаяся за ним, сделалась еще черней и гуще.

Не получив ответа, Гурский снова метнулся в дом.

— Какая же она все-таки стерва, господи... — Тетя Тама плотно занавесила окно и, сразу постарев, обмякнув в своем плетеном кресле, мрачно выругалась.

— Они оба стоят друг друга, — сказала Галина. — Какие-то авантюристы. Ну чего вы волнуетесь? Сами говорили — не наше дело.

Тетя Тама не отозвалась и, когда немного погодя на веранде послышались шаги, не сдвинулась с места.

Гурский почти вбежал, уже порядком вымокший, громко дыша.

— Вы не знаете, где Виктория? — не поздоровавшись, прямо с порога начал он. — Понимаете, приехал, а ее нет. Дети спят. Хозяева ничего не знают. А уже половина одиннадцатого. Вы не знаете, где она может быть?

Он стоял посреди комнаты и с надеждой смотрел на тетю Таму.

— Нет, мы не знаем, где ваша жена, — сказала Галина. — Она нам не докладывает, куда идет.

— А почему вы со мной так разговариваете?

— А как я должна с вами разговаривать?

Он пожал плечами.

— Я, конечно, могу уйти...

— Подождите! — сказала тетя Тама. — Я, кажется, сегодня кого-то убью. Садитесь, Марат Константинович, садитесь, садитесь. Что у вас случилось?

Он сел, вытер платком мокрое лицо, немного успокоился. Стал торопливо объяснять:

— Видите ли, я вчера не мог приехать. Там одна работенка подвернулась, очень важная. Думал, закончим за один день, — не вышло. Пришлось сегодня выходить с утра. Мы там одному дачу строим. Я своим телеграмму дал, что не приеду. А пришел домой, помылся и, верите, места не могу найти. Ходил, ходил по комнате, — пусто, тихо. Включил телевизор — не могу смотреть. Нет, думаю, разве я без них выдержу еще неделю? Сел на автобус и приехал. А ее нет. Как сердце чувствовало! — Он вскочил и в панике заметался по комнате. — Что теперь делать!

— Да что вы так переживаете? — сказала тетя Тама. — Никуда не денется ваша жена, придет.

— Придет, — уныло кивнул он. — Она всегда приходит... Но разве в этом дело, Тамара Николаевна? Мы ведь взрослые люди.

Но тете Таме, видно, уже надоело быть взрослым человеком.

— А может, она к соседям к кому зашла, а что?

Он, все понимая, язвительно глянул на нее:

— К соседям? Ну что ж, логично. Отчего бы не зайти? Выпить чаю, поговорить за жизнь. Вполне логично. Только, видите ли, в чем дело, я ведь тоже сейчас ко всем зайду и всех спрошу: у вас нет моей жены? А вы не знаете, где она может быть, в половине одиннадцатого ночи, в дождь, в грозу? А может, вы что-то скрываете от меня? Хорошо! Я эту версию проверю. Я проверю! Здесь всего двенадцать домов, делов куча! Всех обойду, всех спрошу! Только ни у каких соседей ее нет, понятно? — уже кричал он. — Я не мальчик!

— Но почему же...

— А потому! Это не в первый раз! — Он, суетясь, глянул на часы. — Вот увидите! Мне двадцать минут хватит, чтобы обежать всех. Засеките время. Нет, засеките, засеките! Я вернусь, и вы убедитесь, что я был прав. Но уж тогда... Он хлопнул изо всех сил дверью и скрылся в темноте.