Сергей Алексеев - Наш колхоз стоит на горке

Дед чесал бороду, но с ответом тянул. Необычным поведением председателя он и сам был поставлен в немалый тупик.

Да не везло Березкам на председателей. Не получалось.

Первый, о котором ниже пойдет рассказ, вовсе не самый первый. Первым председателем в Березках был Капитон Захаров. В 1931 году его кулаки убили. Этот же первым просто для счета назван. Первый он потому, что с него и пошли неудачи в Березках, завертелась мельница председательских смен.

Фамилию этот первый носил Топтыгин. Фамилию он оправдал.

Левонтий Михалыч Топтыгин был мужчина огромного роста. Уже заметно в летах. Со сложившимся характером и привычками.

С одной стороны, был мягок, с другой — крут и словно начинен взрывчаткой. Если Топтыгин сердился — отбегай, как от мины, от него на версту.

Впрочем, и мягок — слово не то, просто податлив он оказался на лесть и делал для тех поблажки, кто ходил следом и подошвы ему лизал.

А такие нашлись. Даже в Березках.

В остальном же Топтыгин был настоящий Топтыгин. Возражений никаких не терпел. Мнений чужих не слушал. Довел колхоз до того, что и пикнуть при нем не решались.

Попробовал, правда, бригадир Червонцев, но тут же был скручен в бараний рог. Лишь через два председателя после Топтыгина Червонцев вернулся опять к бригаде. А работник он был исключительный. Человек тоже.

Дед Опенкин и тот пострадал. Однако по собственной неосторожности. Отозвался он как-то недобрым словом о председателе. Кто-то немедленно донес Топтыгину. Опенкин попал в опалу. Единственная работа, которую теперь старику поручали, — это возить на поля навоз.

В общем, словно бы набежала над селом и колхозом туча. И песни при Топтыгине в Березках пропали, и посиделки стали совсем не те.

Дети тоже его боялись. Поэтому матерям достаточно было сказать: «Вот Левонтий Михалыч тебя заберет», — как любой озорник становился сразу шелковым.

«Я поставлен над колхозом», — любил повторять Топтыгин.

Решал все сам. Колхозного правления не собирал. В Березках при нем даже забыли, кто у них в членах правления.

И вот само собою сложилось так, что как бы ни поступил, что бы ни сделал Левонтий Михалыч — это самое верное, самое мудрое. Что бы он ни сказал — то включай хоть в учебник истории, храни на века для потомства. Топтыгин и сам в такое уверовал.

Хозяйство он вел более или менее со знанием дела, но так приглушил людей, что о каком-то развитии, о росте колхоза при Топтыгине нечего было и думать.

Жили со скрипом. Вперед не двигались.

Конечно, долго продолжаться так не могло. Конец Топтыгина был неизбежен. И он наступил.

— Помер Топтыгин, — говорили в Березках. — Скончался естественной смертью.

Вслед за Топтыгиным приехал в Березки Кирилл Матвеев.

У нового председателя наверху, в областном управлении имелась «рука» — то есть кто-то очень его поддерживал.

Впрочем, Матвеев того не скрывал. Скорее, наоборот.

Уж насколько опротивел этот Матвеев даже районным властям, однако трогать его не решались.

Чуть что — Матвеев сейчас же:

— Я тут с одним человеком советовался, так он, как и я, в точности так же по этому делу думает.

А поди докажи, советовался ли он с тем человеком и так ли тот думает.

Правда, как-то в районе чуть поприжали Матвеева. Но тут же почувствовали — верно, «рука» имеется.

А прижать было за что: Матвеев был горьким пьяницей. И если вступал в запой, то это надежно, надолго. Хорошо бы, сидел, отсыпался дома. Однако Матвеев был из других — лез на солнце, на люди.

А ведь пьяному даже море по щиколотку, не то что колхоз Березки. В пьяном виде и любил председатель управлять людьми и колхозом.

— Вы со мной не пропадете! — кричал Матвеев.

И тут же брал непомерные для колхоза обязательства и давал налево и направо невыполнимые обещания.

Любил также Матвеев идти с соседними колхозами на разного рода обмен. Причем всегда несуразный. Менял племенного быка на таратайку. Отару овец — на стол для правления. Молотилку — на старый мотоциклет.

Однако, придя после запоя в здравое состояние, председатель хватался за голову. Человек он был вовсе не глупый. Ездил поспешно в область — к «руке». И самое страшное улаживалось: попойка прощалась, взятые обязательства район пересматривал.

Потом начинался возврат добра из соседних колхозов. Отгоняли назад таратайку — возвращали племенного быка. Отвозили из правления стол и пригоняли назад отару.