Василий Шаталов - О дереве судят по плодам

— Ничего, ребята, — каким-то чужим голосом произнес Сапар. — Главное, чтобы без паники…

Сидевший против Байгильдин в ответ только хмыкнул:

— На кого и на что надеетесь, начальник? Кроме бога, нам никто не поможет. А бога, как известно, нет…

— О том, что мы здесь, — спокойно продолжал Сапар, — знают синоптики. Они не оставят в беде. Обязательно пришлют кого-нибудь на помощь… Потом… мы сами должны придумать что-то. Поставить, например, на фелюге парус. Ведь парус-то у нас есть…

Байгильдин горько усмехнулся и досадливо хлопнул себя по ноге.

— Лепет! Детский лепет, друг. Какая помощь, какие паруса? — наклоняясь вперед и все более повышая голос, говорил моторист. — А если завтра шторм? Я уверен, что он будет, а если он продлится неделю, две, кто тогда нам поможет? Конец один: если нас не выбросит на берег, мы подохнем с голоду на этой несчастной скорлупе.

— Ну, не будем гадать, — миролюбиво сказал Сапар. — Давайте подождем до завтра.

Недоброе пророчество Байгильдина о шторме сбылось под утро. Сапар проснулся от дикой качки и яростных ударов волн. Фелюга то взлетала вверх, то проваливалась вниз.

Кружилась голова, мутило.

В кубрике еще темно. Сапар решил зажечь фонарь, надеясь, что, если будет свет, тошнота и головокружение пройдут. Едва удерживаясь на ногах, Сапар ощупью отыскал фонарь и зажег его. При свете ему действительно стало легче.

Спят ли ребята? Сапар поочередно каждого с ног до головы осветил фонарем. Аман и Виктор не спали. Вид у них был измученный.

Байгильдин лежал лицом к переборке. Когда Байрамов поднес фонарь к его изголовью, моторист повернулся и сверкнул глазами: «Ну что, мол, начальник? Что я говорил? Погоди, еще не то будет!»

Когда рассвело, Сапар открыл люк и вышел на палубу. По небу неслись серые злые тучи. Залив кипел. Бешено плясали волны. Разбиваясь о фелюгу, они дыбились за кормой и катились дальше, на юго-запад.

Палуба была мокрой и скользкой. Сюда летели и шумно шлепались тяжелые брызги.

Держась одной рукой за леер, а другой прикрывая глаза, чтобы в них не попали брызги — иначе можно ослепнуть — Сапар добрался до якорной лебедки. Он хотел проверить, не сносит ли фелюгу. Установить это не трудно, нужно лишь дотронуться до якорной цепи.

Сапар потрогал цепь. Вибрации не было. Значит, якорь пока крепко сидит.

Он вернулся в кубрик и плотно задраил люк. Члены отряда сидели на рундуках и хмуро поглядывали друг на друга. Несмотря на качку, голод дал о себе знать. Все позавтракали вчерашним супом.

На этом, собственно, весь запас продовольствия в отряде и кончился.

— Послушай, Виктор, — обратился Сапар к капитану, — обыщи рундуки и вообще весь мотобот, собери и принеси все, что найдешь… съестного.

Минут через десять Виктор закончил обыск.

— Вот оно, все наше богатство, — печально сказал он Байрамову, разжимая перед ним руку, на которой лежало несколько запыленных сухарей.

— И это все?

— Да.

«Это почти ничего», — подумал Сапар, глядя на сухари.

День тянулся бесконечно. Он прошел в тоске, в напряженном ожидании, когда уймется шторм. Но шторм не затихал. Ребята страдали от сильной качки, морской болезни, а больше всего от неизвестности.

Прошла еще одна ночь и наступил новый день — такой же мучительный, как и предыдущий. Никто ни на какую помощь теперь не надеялся. Как избавления от беды все ждали лишь только одного, — чтобы прекратилось и улеглось волнение на заливе.

Миновали еще сутки. Днем, на четвертые сутки, Сапар с болью посмотрел на своих товарищей. Даже при слабом свете, сочившемся в иллюминаторы, он увидел, как изменились их лица: осунулись, почернели, обросли щетиной. Запавшие глаза потускнели. Не лучше остальных выглядел и сам Сапар. Во всем теле он чувствовал слабость, как после долгой изнурительной болезни. Кружилась голова, спазмы сжимали пустой желудок.

Аманом Солтановым и Рифом Байгильдиным овладела апатия. Они ни с кем не разговаривали и все время валялись на рундуках. Кажется, только Виктор Кашин не пал духом. Он занимал откидную полку под постелью Байгильдина. Но на нее не ложился, сидел в ногах то у Сапара, то у Амана.

— Теперь, братцы, — сказал Виктор, — мы, как та четверка героев… Помните Зиганшина и его товарищей? Так что скоро начнем сапоги есть, жаль только, что гармошки нет.

Он помолчал немного. Потом, глядя на Байгильдина, пошутил:

— А это все потому, Риф, что у тебя имя несчастливое: Риф. Всем мореходам оно сулит только самую что ни на есть беду.