Константин Еремеев - Озеро шумит. Рассказы карело-финских писателей

Осень пришла, зима наступила. Никуда я не хожу, на невесткин кумач не гляжу. Вечерами сидим с ней да прядем, затяжные песни поем, волкам подвываем, что у нас на задворках с голоду воют, в хлев забраться не могут.

Рождество промелькнуло, святки прибыли. С кухляками-ряжеными стала и я из дома в дом бегать. Благо тряпок-лохмотьев да старых овчин для наряда не надо было ни у кого просить, дома хватало.

Бежим мы однажды по улице, с лиц платки откинули, чтоб хоть морозным воздухом подышать после пляски да тряски у соседей. А мороз лютый, дух занимает, за коленки пощипывает. Одна из девок кричит: «Подружки! Завтра на свадьбу пойдем к Дярие Дуарие. Она замуж за питерца Дягиляна Матти выходит. Завтра жених за невестой приедет, в волость венчаться повезет, а оттуда — к себе в дом. Привалило счастье Дарке, пойдем ее провожать!»

— Пойдем попляшем, повеселимся! — откликнулись все… Кроме меня… Я молчу. Девки тараторят, смеются. Им-то что за присуха? Не мне, греховоднице. Парень слыхом не слыхал, видом не видал ту, которая по нем сохнет. Ну и сохни, да молчи.

Слышу, одна говорит:

— Ведь у Дарки был зазнобушка в волостном селе. На всех праздниках с ним гуляла, миловалась, а замуж за другого идет.

Кто-то ответил:

— Родители Даркины за него не выдали. У него ветер ворота подпирает, а ворота давно сгнили.

Ну, думаю, везет же толстопятой!

Два жениха у одной. А у меня нет никого. Пойду за вдовца хоть с семерыми ребятами, хоть за старого, постылого. Пусть только посватает.

Ночью не сплю. Ворочаюсь, вздыхаю. На подпольнице жестко, тараканы в печурках шуршат. Мыши в подполье скребутся. Под утро решила: пойду на свадьбу, последний разочек на него посмотрю и на сердце замок повешу, большущий амбарный, литой…

Была у меня задушевная подружка Иро, умница, скромница, работящая. Мы с ней на свадьбе-то прислонились к стенке у дверей, возле лохани с рукомойником и стоим под ручку. А кругом — дым коромыслом. Тальянка визжит, пьяный гармонист подпевает, подтопывает. Кадриль, лансье, звездочка — всех с лавок подняли, кто еще мог подниматься. А мы стоим. У невесты лицо от слез опухло — глаз не видать, одни щелочки. Она то и дело шмыгает из избы в синчо-перти (комнату холодную в сенях). Не сидится, видно, на месте, при людях не плачется! Все невесты от плача да причитаний на пол без памяти падают, а Дярие Дуарие не упадет! Злость во мне так и кипит, бурлит, наружу просится.

Вдруг зазвенели колокольчики под окнами. Жених за невестой со сватами едет. В избу дверь распахнули настежь, холоду напустили паром-туманом. Расступился народ для почетных гостей. Прошли они в большой угол под иконы, за накрытый стол с угощением.

Невестины родители рады-радехоньки, в пояс кланяются, за стол гостей сажают, стряпней да мясным-рыбным угощают, чарки подносят, выпить просят.

Я смотрю, улыбаюсь, сама удивляюсь — как это сердце мое, железным обручем нескованное, выдерживает, не лопнет.

— Скорее ведите невесту сюда! — потребовал сват, вышитым полотенцем через плечо украшенный. — Ехать надо, дорога дальняя, поп в церкви заждался, от холода надрожался.

Невестина мать побежала, засеменила в синчо-перти. Отец икону с божницы снимает, благословлять собирается. Ждем-пождем, ни матери, ни невестиных обряжальниц, нет никого! Плюнул отец со злости, икону на стол треснул не жалеючи, сам в синчо-перти побежал. Опять ждем. Притихли все. Лишь переглядываются.

Вдруг дверь открывается, родитель-батюшка невестин через порог еле переступает, за притолки держится, бородищей пуп подпирает, низко кланяется.

— Простите нас, люди добрые, за срам-бесчестье. Убежала наша Дарья со своим хахелем в волость. Мальчишки говорят: по съезду спустилась, за околицу вышла, а там уж на лошади ее ждал этот сукин сын с приятелями. Уж, наверно, довенчиваются, раз поп в церкви, ждал. Ему все равно кого венчать, платили бы денежки.

Обмерли мы все… Случалось, конечно, что невеста с одним парнем залоги кладет, а с другим «самоходкой» убежит. Но такого чуда, чтоб убежать чуть ли не из-под венца — в нашем краю не было еще.

Жених побагровел от злости, сжал кулаки да своим сватам-провожатым и преподнес слова бранные:

— Ну, как, любо? Женили, сволочи? Говорил я: подождать надо, посмотреть, пообдумать. Нет, загорелось! Как теперь тушить будете? Так вам и надо, советчики. Мавон ненят (змеиные носы). Да и моим родителям — хорош гостинец! Лучше — некуда! Выбрали невесту — меня приневолили-смутили!