Виктор Болдырев - Полуостров загадок

— Зачем не туда смотришь… Вон пестрый распадок… Видела?! Совсем густой деревья — дом маленький прятался…

— Ну и номер! Всамделишная изба стоит… Посмотри… — Костя протянул мне цейсе.

Действительно, в глубоком боковом распадке среди вековых лиственниц приютилась крошечная бревенчатая избушка. Она стояла в» укрытом месте — с реки не заметишь.

В сильные восьмикратные линзы я различил обтесанные бревна, темные оконца, прикрытую дверь, груду каких то вещей на плоской крыше. Кто же поселился в этих диких местах?

— Однако, русский люди строила… — ответил на мои мысли Илья. — Ламут, юкагир, чукча в чуме, в шалаше, в яранге кочевала.

Геутваль потянулась за биноклем и с любопытством стала разглядывать невиданную избу.

Посовещавшись, мы решили тотчас двигаться в распадок к одинокой хижине. Идти к Анюю все равно было нужно. Оленьи стада остались на попечении Ромула у дальнего перевала. Костя и Геутваль провожали меня, я же собирался спуститься на плоту по Анюю к Нижне-Колымской крепости (так величали колымчане Нижне-Колымск), а оттуда пробираться в Магадан, где меня ждали с отчетом. По пути мне хотелось ознакомиться с оленьими пастбищами. Большого Анюя.

Костя считал, что избушку в этой глуши построил недобрый человек и надо быть готовыми ко всему. Он прибавил патронов в девятизарядный магазин винчестера и заявил, что берет на себя «лобовой удар» — спуск прямо к хижине, с сопки.

— На мушку удобнее брать сверху, а я у вас вроде артиллерийской батареи буду.

— Я с тобой пойду, — заявила Геутваль, — твоим помощником буду.

— Ну и дьяволенок, — махнул рукой Костя. — Иди, иди!..

Мы с Ильей по этой диспозиции должны были совершить обходный маневр — спуститься с вьючными оленями в долину Анюя и запереть выход из распадка.

В долине мы оказались быстро. Где то рядом, в камнях, посвистывали пищухи, у болотца, распушив синеватые перышки, наскакивали друг на друга турухтаны. Они совершенно не боялись людей.

— Кыш, кыш… — совсем ум теряла, лиса ловить будет, — взмахнул посохом Илья.

Анюй, сделав излучину, вплотную прижимался к распадку, где скрывалась избушка. Река, пропуская воды недавних дождей, вздулась, взгорбилась пенными валами и несла мутные струи вровень с берегами.

Быстрота течения смутила меня. Но Илья, посмотрев на взбаламученный поток, удовлетворенно чмокнул.

— Совсем высокая вода. Плот мино делать будем, быстро поедем.

Плыть по Анюю я хотел вместе с Ильей. Старик предлагал связать треугольный юкагирский плот — мино. На таких плотах юкагиры благополучно спускались по неспокойным колымским рекам.

Оглушительный выстрел гулко раскатился в горах.

— Аей и! — подскочил ламут. — Беда. Костя палила. Бросив вьючных оленей, мы кинулись к распадку, щелкая затворами.

Опередив Илью, я мчался по мшистой террасе, перепрыгивая кочки. Проломившись сквозь лесную чащу, выбежал на опушку и увидел Костю и Геутваль. Они прыжками спускались по осыпи, съезжая на языках щебня.

Костя что то кричал, показывая винчестером вниз на избушку. Она была рядом. Двумя зрачками чернели в светлых бревнах крошечные квадратные оконца, похожие на бойницы. Дверь была плотно закрыта.

Хижину поставили ловкие руки. Она напоминала маленькую бревенчатую крепость. Обитатели ее могли долго отстреливаться. Учитывалась каждая мелочь. Даже с тыла к этому крошечному блокгаузу по рыхлой осыпи подобраться бесшумно невозможно.

Подбежал, запыхавшись, Илья.

— Пусто! — крикнул Костя, закидывая винтовку за спину.

Но Геутваль на всякий случай держала винчестер наготове. Веточки голубики и багульника густо разрослись у порога избенки, мхом поросли притолоки низкой двери, мох зеленел и на плоской крыше, где кучей громоздились оленьи рога, совершенно выбеленные временем.

Мы молча разглядывали мертвое жилище. Бревна, сухие, как телеграфные столбы, были вдвое толще росших поблизости лиственниц. Просто удивительно, откуда притащили сюда такие стволища.

— Эх и жаль, ни души… — разочарованно протянул Костя.

Он вытащил кисет и закурил трубку. Пустая хижина его мало интересовала. Меня, наоборот, влекли молчаливые избушки Севера. Нередко они хранили память о таинственных событиях, разыгравшихся здесь на Севере.

— Совсем не помнила, когда люди в дом ходила… — кивнул Илья на замшелый, порог.

Полутемная горенка оказалась метров в десять. Светилось небольшое окошко без рам. Видно, сюда вставляли зимой лед вместо стекол. В бревенчатых стенах — квадратные бойницы на высоте человеческого роста. Хижину, несомненно, приспосабливали к длительной осаде.