Сергей Семенов - Тиф

Наумчик, комиссар N-ского полка, нездоров шестой или седьмой день. Недомоганье затеплилось внутри вместе с приездом в Оршу. Уже на третий день после приезда он заметил, что его лицо горит особенным, розовым румянцем, а от щеки, если приложить руку, несет жаром.

Эти признаки лихорадки в первый раз бросились в глаза на приеме у председателя Чрезвычайной Комиссии. Слушал со вниманием его сообщение о налете бандитов на какое-то село и вдруг, в зеркале, через стол, увидел свое лицо.

На секунду неприятное изумление разорвало напряженное внимание. По сердцу проползло нехорошее и шероховатое. Лицо как-то слишком резко выделялось среди других застывших деловых лиц. Яркая краска заливала его от лба до шеи.

– Чорт возьми! Да это лихорадочный румянец… такого не было раньше…

Инстинктивно поднес к щеке ладонь и слабо вздрогнул от острой уверенности, что это правда.

– Значит, простудился… Ах, чорт возьми, не во время! Когда же меня угораздило? С приемкой полка такая масса работы… Печати сдать некому даже… помощника нет… комполк непартийный…

– Товарищ, Наумчик, – Ваше мнение?

С решительностью военного человека Наумчик быстро спрятал свои недоумения в задний ящик души. Через мгновение отчетливо развивал планы борьбы с бандитизмом.

До позднего вечера метался в кипящей толчее прифронтового военного дня. К ночи, однако, вместо обычной усталости чувствовалось горячее возбуждение. Кровь упорно не замедляла бурного дневного бега. Жарко, толчками колотилась в бедрах. Мозг как-то слишком точно схватывал порхавшие впечатления. Неудержимо позывало еще двигаться, еще кричать, напрягать мускулы, мысль…

– Спать, спать, спать, – твердил Наумчик, расхаживая из угла в угол, – всего лишь небольшой кашель… конечно, легкая простуда. Порошки… и завтра пройдет… даже голова не болит…

Ах, чорт возьми, какое странное лицо было в зеркале.

Наумчик вспомнил и остановился на половине шага. Опять по сердцу поползло неприятное изумление. Вдруг решительно начал раздеваться…

Только лег и сразу обнаружилась тонкая, ноющая истома. По лопаткам, груди и бедрам побежал холодок.

– Вот когда усталость-то сказывается…

Но, положив ноги одна на другую, почувствовал, что они обжигают друг друга.

– …и температура повышена…

Сердитое выражение появилось на засыпающем лице. Наумчик плотнее сжал глаза и, не обращая внимания на бегающий по коже холодок, уснул.

Проскочили три дня. Наумчик добросовестно истреблял порошки, а внутри комом вырастало тяжелое удивление: лихорадка не исчезает.

Правда, исчез кашель, но появились яркие боли в голове. В отрочестве он страдал головными болями. Но теперешние боли не были похожи на те. Болела собственно не голова, а в голове. Сверлило под верхушкой черепа и, кроме того, как бы откалывался затылок. И ломило виски.

В непрерывной хлопотливости дня головная боль забывалась, а лихорадка замечалась только моментами, когда неожиданно ударялся глазами в зеркало или дотрагивался до щеки рукою. Тогда колющая мысль, что он упорно нездоров, как тень по солнцу, перебегала в сознании.

До сегоднешнего дня самочувствие было как у человека, выкупавшегося в жаркий летний день. Кровь играла и разносила острую бодрость по всему телу. Наумчик намеренно затрачивал на движения гораздо больше усилий, чем вызывалось необходимостью. Организм, казалось, совсем не знал усталости.

Сознание уловило недавно появившуюся выносливость как-то мимоходом. Она не показалась странной.

…– после завода… здоровое влияние фронтовой жизни…

Аппетит тоже радовал. Во время обеда Наумчик поразил сегодня комполка количеством съеденной каши. Но более комполка удивился он сам:

– Вот так прожора стал!.. конечно, это фронт…

Но затянувшись после обеда папиросой, почувствовал, что голова кружится.

– Что с вами, Андрей Сергеевич? Или не здоровы?

Комполк уже давно следил за его лицом.

– Почему не здоров? Нет, ничего. Болит голова, но пустяки. Кажется, продуло немного. Не стоит обращать внимания.

Наумчик уверял не столько собеседника, сколько себя. В этот самый момент он вдруг ощутил, что голова кружится сильнее.

– Сходили бы лучше к нашему помощнику смерти… смотрите…

– Хорошо, хорошо… как-нибудь… Вы не будете на собрании?

– Это в третьем баталионе?

– Да.

Комполк замялся. Он не любил собраний и даже считал их вредными для дисциплины.