Дмитрий Холендро - Избранные произведения в двух томах. Том 2 [Повести и рассказы]

«Ты ее ищешь, а она тебя даже не вспоминает…»

Вот же наваждение какое… Опять ему видится, как она бежит под гору, за бурным потоком, переходящим в свет. В тот день все было из света. Был свет неба, свет травы и свет воды…

Уезжать. Улетать. Пока не попался ей на глаза… Зачем ты прилетел? Да схватил билет, не размышляя. По вдохновению… Дуракам закон не писан.

Ну вот, сиди и мокни теперь на скамейке у перекрестка. Днем она — для автобусных пассажиров, ночью — для таких дураков, как он, для него. Он провел рукой по волосам и лицу, стряхнул капли с пальцев и прислушался: кто-то шел, намеренно неосторожно ступая. Еще немного — и перед ним выросли двое в плащ-палатках, оттопыренных автоматами. Один патрульный подошел к нему, второй остановился подальше.

— Чего бродишь?

— Я сижу.

— Дождь.

— Чувствую.

— Завтра всем на работу. Люди на улицах спят. А ты бродишь.

— Я тихонько сижу.

— Зачем?

— Жду автобуса.

— Куда?

— Домой.

— Далеко тебе?

— Далеко. Тысячи четыре с гаком.

— Чего?

— Километров.

— Шутник.

— Без шуток. До аэродрома и — на самолет.

— Ну, не опоздай. — Патрульный потоптался. — И смотри… У нас вообще-то спокойно, но в случае чего…

— Я позову, — сказал Кеша.

Они пошли, бухая подкованными сапогами.

Горожане еще спали в своих палатках, тяжело вдыхая сырой воздух непривычного ненастья, а здесь взлетали с зыбкой земли самолеты, чтобы за день перемахнуть в далекую тишь и вернуться за новыми пассажирами.

До сих пор ни один ташкентский рассвет, наверно, не собирал на аэродроме столько ожидающих. Плач, звучные шлепки по стриженым детским затылкам, причитания бабушек и теть, спешивших купить пирожков на дорогу, напоить детей водой, тонули в неумолчном гуле моторов. Самолетов гудело много, но все их гуденья сливались в один рокот, похожий на голос землетрясения.

Кеша слушал, как оповещали по радио об отлетах по разным маршрутам, и начал медленно пробираться сквозь толпу, тесно занявшую знакомую площадь, к зданию аэровокзала. Площадь напоминала зал ожидания, и непонятно было, как проплывали по ней городские автобусы и проныривали такси. Говорят, один таксист за все это время ни толчка не слышал. Ни одного! Из трехсот-то! Каждый раз трясет, когда он в рейсе, а в машине, на ходу, ничего не слышно. Будто в другом городе живет.

Среди людского стойбища там и тут торчали ящики-тележки, а то и просто столики с бутербродами, клумба в середине площади обросла ларьками. Торговали без сна. Улетающих кормили сосисками, варили кофе и предлагали на прощанье родную ташкентскую розу за тридцать копеек.

Розы цвели, и жил город, несмотря ни на что.

«Иностранный турист Леон Гросс, застигнутый в Ташкенте семибалльным толчком, попросил невропатолога осмотреть его. А когда узнал, что здоровье его в порядке, сказал: «Этим я обязан только спокойствию ташкентцев».

Это Кеша прочитал в утренней газете, купленной в толкучке внутри аэровокзала, у прилавка «Союзпечати», и засунул газету в карман, чтобы показать деду. Теперь посылать ему было нечего — сам привезет, а до сих пор все посылал ему кусочки из газет вместо писем.

Дед недавно отозвался — деньги перевел. Кстати.

С билетом Кеше повезло — в этом направлении улетало немного людей, оказался один билет. И самолет — меньше, чем через час. Все нормально получалось.

Уже совсем рассвело. Кеша вышел из дверей к летному полю, и тут налетел на него взмокший узбек, окруженный табуном ребятишек. Никого не было рядом без детей… Черные тюбетейки на мальчишеских головах, а девочка на руках. Опустив ее возле Кеши, немолодой отец сразу зачастил:

— Ой, дорогой! Посмотри за детьми! Одну минутку!

Куда-то кинулся и вернулся:

— Их тут девять! — И пересчитал, пройдясь ладонью по детским головам. — Девять! Все мои. Еще один — дома.

Это он прибавил уже тихим голосом, с затаенной горделивостью и тревогой. И что-то быстро и строго наказал детям на родном языке, погрозил им пальцем и исчез.

Малыши повели себя по-разному. Девочка стояла — руки по швам, ни с места, замерла. Старший мальчишка отошел на два шага и плакал, отвернувшись от Кеши. Стеснялся слез. Видно, он один понимал, что происходит… Двое сели на чемодан Кеши и заболтали ногами. Один вцепился в руку и потянул Кешу за отцом, а другой рукой тащил за собой перевернутый игрушечный автомобиль на веревочке. Остальные забегали вокруг колонн, как ни в чем не бывало, заиграли в пятнашки, потихоньку отдаляясь от случайного караульного.