Владимир Ляленков - Сёстры Строгалевы (сборник)

Поняла Феня, что ослабел отец, в один из дней, когда решили зарезать кабана. Кабан был громадный и злой, так как много кормили его мясом. Обычно отец колол одним ножом. Зайдёт в стайку, почешет, почешет животное за ухом, успокоит и резко пырнёт ножом под лопатку. А сам навалится на кабана и держит прижатым к земле, покуда выходит кровь. В тот же раз старик чего-то испугался. Решил прежде оглушить кабана обухом топора. Размахнувшись, ударил в узкий лоб, покрытый грязной щетиной. Кабан охнул и упал на передние ноги, удивлённо глядя перед собой. Феня видела: пальцы отца хватились за рукоять ножа, торчавшего за голенищем, но никак не могли вытащить его. Дрожали пальцы. А кабан уже зашевелился. Подскочила она к отцу, выхватила нож и ударила им кабана под лопатку. Тот взревел, рванулся и рухнул замертво. И уже не отец, а она развела большой костёр и с матерью опалила щетину. Чувствуя слабость и близкую кончину, отец решил выдать Феню замуж за сына Прохорова Серёжку. Серёжка был ровесник Фени. Это был некрасивый, хилый малый. Вечно молчаливый, он болел какой-то болезнью, от которой зимой тело его местами покрывалось красными пятнами, исчезавшими только летом от солнца. Охотиться далеко в тайгу Серёжка не ходил и всё либо сидел в избе, либо около деревни стрелял или ловил рябчиков.

Уготовленный жених был противен Фене. Но она любила и боялась стариков и потому молча согласилась выйти замуж за него. Спасла её смерть отца. Как-то он привёз на санках вместе с Прохоровым из тайги медведя. Пока женщины разделывали тушу, мужики пили чай. Затем наелись жареной медвежатины. Вечер прошёл как обычно, а ночью отец скончался. Спать улёгся спокойно, но среди ночи вдруг громко застонал, вскрикнул и смолк. Феня подбежала к нему. Он уже не дышал.

Мать, Феня, старики Прохоровы и вялый Серёжка свезли отца на полянку, где хоронили умерших, и закопали там его. Спустя месяц и мать Фенина отправилась следом за стариком.

Похоронив мать, Феня заперлась в избе и остаток дня ходила из угла в угол. Что ей теперь делать? Как жить? За Серёжку она не пойдёт ни за что. Под вечер зажгла лампу и спустилась в подполье. Знала она, что здесь хранятся шкурки, но не знала, что их там много. В высоких деревянных клетях в три яруса висели пучками соболиные и беличьи шкурки. От света лампы чёрные шкурки соболей засветились, и казалось, горят они. Полазила она по просторным клетям, то и дело трогая шелковистые мягкие шкурки, и поднялась в избу. На следующий день пришёл Прохоров. Говорил о шкурках. Выходило по его словам: все они в переводе на деньги стоят тысяч сто, не меньше.

— Выйдешь за Серёгу, помогу продать их, — говорил Прохоров, — и отпущу в Строгалево вас обоих. Избу построим, сети купим.

Раньше, как и отца, побаивалась его Феня, а тогда вдруг вспылила:

— Отстаньте со своим Серёжкой! И видеть его нет желания!

Прохоров нахмурился, посидел молча и, проговорив: «Ну, как знаешь», поднялся и ушёл.

Час спустя набились в избу старухи. Пытали: как девка хочет жить дальше?

— Уйду от вас в Строгалево, ведьмы! — говорила Феня, сама не зная ещё, отчего вдруг полезла из неё злоба на всех бегловцев.

Старухи завыли, упали на колени и начали молиться.

— Да вам-то что? — кричала Феня. — Вам какое дело до меня? Захочу — здесь останусь жить, захочу — уйду. Разоденусь в Строгалеве в шелка да в бархат и буду жить. Убирайтесь отсюда!

Оказалось, что отделаться от стариков не так-то легко. Прохоров в компании с двумя мужиками привели Серёжку, которого подпоили, и силой заперли Феню с ним в боковушке. Пьяный Серёжка, противно улыбаясь, прижал Феню к стенке. Она сняла валенок и начала бить Серёжку. На крик жениха вбежал Прохоров. Феня вырвалась из комнатки, схватила топор, лежавший у порога, л пригрозила:

— Кто подойдёт — зарублю! Сгиньте все с глаз!

Бегловцы решили, что девка ошалела, испугались и разбежались.

Что теперь ей делать? Житья не дадут здесь. Да и какое тут житьё?

Раскрыла Феня сундук, достала, оттуда два чёрных шёлковых платья, вымененных ещё бабкой у цыган за шкурки. Одно платье одела на себя, а другое завернула в узел. Туда же в узел сложила пачку денег, старинные цыганские туфли на высоких каблуках и белье. Затем одела полушубок и обмотала голову платком. Бежать решила ночью. А чтобы не так страшно было, запаслась отцовским тонким острым ножом с костяной жёлтой рукояткой. Собравшись, сидела под окном в ожидании темноты. Но едва деревья опушки тайги начали сливаться в одну тёмную полосу, за окном со двора всё затянуло дымом. Она выбежала на улицу. Горел хлев, пристроенный к избе. «Подожгли», — пронеслось у неё в мозгу. Но не испугалась Феня. Через огород пробежала к лесу и стала за деревьями. Никто не бежал тушить пожар, будто соседние избы пустовали. Когда же огонь с хлева уже перебрался на крышу избы и половина её заполыхала, на дороге показались бегущие люди. Впереди всех бежал старик Прохоров. Минут тридцать спустя хлев был развален и горящие брёвна растащены в сторону. Крышу на избе и потолок тоже разломали, не дав огню охватить стены. Прижимая узелок к груди, Феня смотрела на копошащихся людей. И только когда они потащили в разные стороны охапки шкурок, теряя их на бегу, поняла она, для чего был сделан поджог. Бежать и отнимать шкурки? Ну их ко всем чертям! Фене сделалось как-то свободнее и веселее. Она махнула рукой, будто прощаясь с кем-то, повернулась и зашагала в тайгу. Пересекла поляну, вышла на дорогу и, сжимая рукоять ножа, двинула в Строгалево. Придя туда под утро, она заглянула к Клавдии Петровне. Охлопков эту ночь не ночевал дома. Он ездил в Подкаменную и задержался.