Геннадий Семенихин: Летчики

…Ласковый и безветренный пришел в этот праздник вечер. Наташа стояла на балконе. Отсюда хорошо видна была панорама одной из самых оживленных улиц Москвы. Вдоль ровных цепочек фонарей, сверкая красными и зелеными огоньками, мчались «зисы», «победы» и троллейбусы, переполненные пассажирами, непрерывным потоком стекались к площади празднично одетые москвичи. Наташа скучала. Двоюродная сестра Виктория и соседи по квартире ушли гулять. Они звали Наташу, но она отказалась. В душе оставалась смутная надежда, что Борис все же успеет после парада приехать на вечер в Москву. Она бы пошла тогда с ним вместе по этой же самой улице, и ей бы, конечно, хотелось, чтобы каждый москвич, видя Бориса, знал, что именно он провел сегодня в колонне реактивных истребителей третье звено.

В передней раздался продолжительный звонок. «Боря!» — обрадованно решила Наташа и бросилась открывать. Рывком распахнула девушка дверь и разочарованно отступила. Нет, это был не Борис. На пороге стоял плечистый офицер в авиационной форме с огромным букетом нарциссов. Наташа сейчас же узнала его.

— Товарищ Железкин!

— Я самый. Не забыли, значит.

— Как же можно, — радостно засмеялась Наташа, — когда я работала в библиотеке, вы единственный называли меня Натальей Семеновной. Но вы тогда старшиной были или старшим сержантом, а сейчас офицер.

— Так ведь годы прошли…

— Однако, чего мы здесь стоим. Идемте в квартиру.

Железкин следом за девушкой вошел в комнату.

— С праздником, Наталья Семеновна, — произнес он хрипловато, — поручил мой командир Борис Леонтьевич передать вам этот букет и письмецо. Сам он не смог приехать.

— Спасибо. Большое, большое спасибо, — откликнулась Наташа и приняла из его рук букет.

Девушка быстро вскрыла конверт. Там лежала записка с просьбой быть завтра дома в шесть вечера, чтобы вместе пойти в театр.

— Что же вы стоите? — пробежав записку, обратилась Наташа к технику. — Садитесь.

— Благодарю, не тревожьтесь, — остановил ее Железкин. — Мне пора на электричку. Что передать Борису Леонтьевичу?

— Передайте, что я очень рада, что буду ждать.

Проводив Железкина, Наташа возвратилась в комнату. Прижав к груди букет, она закружилась с ним по комнате. Остановилась у зеркала и, увидев в нем свои широко раскрытые сияющие радостью глаза, повторила последнюю строчку короткой записки:

«Жди завтра в шесть вечера. Твой Борис».

И ей стало приятно от мысли, что есть на большой нашей земле человек, который ставит в конце каждой записочки короткое, но такое значительное, полное глубокого смысла слово «твой».

Был жаркий, ясный день. С девяти часов утра бродили Мочалов и Ефимков по Москве. Заходили в ГУМ, там Кузьма купил Галине Сергеевне несколько обновок, съездили на Ленинские горы, в университет, где Кузьма надеялся повидать своего старого знакомого, летчика Панкратова, который после ранения ушел в запас и теперь заканчивал филологический факультет. Но там им сообщили, что Панкратова нет в Москве, и они возвратились в центр.

Беседа не вязалась. Сергей думал о Нине. Отсюда, от Арбата, по которому они шли, несколько минут ходьбы до ее дома. Что она делает сейчас? Дома ли? Мысль о том, хочет ли он ее видеть, еще не пришла в голову, он просто думал о Нине упорно, настойчиво, с какой-то тяжелой мучительностью и не мог от этих дум избавиться. То ему казалось, что если он зайдет, то застанет ее в тоске и слезах, то думалось, что Нина вышла замуж за того инженера, о котором писала ему в письме. Острая боль перехватывала горло, и кровь начинала бунтовать в висках. «К черту», — обрывал себя Мочалов, рассеянно глядел на пестрые вывески магазинов, на продавцов газированной воды в белых фартуках, на бесконечный поток автомобилей, на шагавшего рядом Ефимкова. Но проходила боль, и опять думалось о той, первой Нине, которая может тосковать по нему, смутно надеясь на встречу.

Ефимков остановился и достал из кармана платок.

— Ух, и жарища! — сказал он, обтирая лоб. — Кажется, всю Москву исходили мы с тобой сегодня, Сергей Степанович. И осталось нам еще один визит нанести. — Кузьма посмотрел на друга в упор, и Сергей понял его без слов.

— Ты считаешь — нужно? — почти испуганно спросил Мочалов.

— Считаю? Мало сказать — считаю! — рассерженно набросился на него Кузьма. — Необходимо. Что она для тебя? Случайная знакомая, с которой ты крутил фигли-мигли? Она твоя жена. Ты обязан зайти. Понимаешь, обязан. Я же знаю, ты и сам сейчас о ней думаешь!