Корольков Михайлович - Партизан Лёня Голиков

– Вот гад… Предатель… – сквозь зубы процедил Ленька.

Мальчики видели, как из расступавшейся толпы медленно выходили мужчины и становились рядом с переводчиком, а тот называл все новые и новые имена.

– Гляди, сколько выдал, – прошептал Митяй. – И дедушку тоже… Куда же их теперь?

– Небось на допрос поведут. Ух, я бы ему!.. Слюнтяй! Меня бы хоть режь – слова бы не сказал!

– И я тоже…

Ребята продолжали наблюдать. Переводчик вызвал последнего, девятого по счету, затем повернулся к офицеру и указал на подростка с разбитым лицом – видимо, спрашивал, что с ним делать. Офицер небрежно махнул рукой, и солдат толкнул подростка в группу тех, кого он предал. Гитлеровцы больше в нем не нуждались…

Переводчик почтительно выслушал распоряжение офицера, взобрался на кузов машины и поднял руку. Он требовал тишины, но было и без того тихо.

– Господин командир отряда, – сказал он, – приказал сообщить, что за связь с партизанами, за выступление против германской империи и ее армии виновники из деревни Папоротно приговариваются к смертной казни. Они немедленно будут расстреляны. Остальные жители подлежат выселению, а деревня будет сожжена. Сроку на сборы дается пятнадцать минут.

Переводчик посмотрел на часы и спрыгнул с машины. Толпа ахнула, всколыхнулась. Ленька судорожно ухватил Митяя за руку и почувствовал, что тот весь дрожит. Расширившимися глазами следили они, как повели мужиков на огороды. Спотыкаясь, шел среди них и подросток в отцовском полушубке. Через несколько минут за плетнями затрещали автоматные выстрелы. После первой очереди люди на улице шарахнулись в стороны, побежали, поняв наконец, что все это происходит в действительности, что это не страшный сон. А солдаты, так же как там, в Парфине, взяли канистры с бензином, намотали на палки паклю и пошли в конец деревни. Запылали первые избы, заголосили бабы.

– Сгорим. Бежать надо! – воскликнул Ленька.

– Может, задами уйдем? – предложил Митяй.

– Нет, светло еще. Задами нельзя. Идем прямо на улицу.

– Как на улицу?! Там немцы!

– Ну и пусть. Схватим какие-нибудь узлы, будто мы здешние, и пойдем со всеми. Пошли!

Ребята спустились с сеновала, подошли к двери, но вдруг Ленька взглянул на Митяя.

– Назад! – испуганно потянул он его от двери. – Ленточки-то!

Оба совсем забыли, что на их шапках алели узенькие партизанские ленточки. Это могло стоить им жизни. Мальчики оторвали ленточки, сунули их в карман.

– А письмо где? – спросил Митяй. – Может, спрячем где вместе с лентами? Найдут – не сдобровать!

– Нет, прятать не будем. Ни за что не будем! Пошли!

Они выбрались из сарая, двором пробежали к избе, вошли в сени. Две плачущие женщины торопливо совали что-то в розовую наволочку. Одна удивленно взглянула на мальчиков.

– Вам чего здесь?

– Мы с дедушкой приехали, он привез нас, – ответил Ленька. – Давайте, мы вам поможем.

– Да вы хоть сами-то спрячьтесь. И вас застрелят, не поглядят…

– Нет, мы с вами. Так незаметнее. Женщина поняла.

– Таскайте на улицу, – указала она на свои пожитки.

Деревня горела со всех концов. Солдаты гнали жителей по улице, били прикладами тех, кто мешкал. Бабы, мужики шли с узлами, а иные пустые – не успели взять даже самое необходимое. Едва поспевая, за взрослыми бежали дети.

Женщина, наказавшая ребятам носить узлы, вывела со двора дедушкину лошадь – она так и стояла нераспряженная. Но солдат, проходивший мимо, грубо оттолкнул женщину, взял коня под уздцы и повел в противоположную сторону.

Ребята взвалили на плечи первые попавшиеся узлы и вместе с хозяевами пошли в проулок, куда гнали всех. На мальчиков никто не обратил внимания.

– На дорогу гонят, где мы ехали, – прошептал Митяй, когда Ленька приостановился, чтобы поправить на плече узел.

Как скот, гнали каратели жителей деревни Папоротно. Солдаты шли сзади плотной черной цепью с автоматами на изготовку. Нестройной толпой брели все сорок пять семей, живших в деревне. Солдаты вывели людей на дорогу, остановились около сарая и знаками приказали идти, не останавливаясь, вперед.

– Ой, сейчас нас всех стрелять будут! – в страхе крикнула какая-то женщина.

Все бросились вперед. Бежали по дороге и вдоль обочины, по глубокому снегу. Бежали до самого болота, боясь оглянуться, каждое мгновенье ожидая выстрела в спину. Но солдаты не стреляли. Они неторопливо шли обратно, выполнив приказ офицера.

Люди пошли медленнее. А позади горело Папоротно. Горело так жарко, что, когда стемнело и люди отошли уже за несколько километров от деревни, зарево все еще освещало дорогу.